[indent] Темнота. Опять?

[indent] Нет, в этот раз все было по-другому - в этот раз темнота перемежалась со звуками тяжелых, посильных шагов, с хрустом веток под ногами, со скребущим шуршанием земли, чьим-то чихоточным кашлем и частым, усталым сглатыванием. 

[indent] Даже сама темнота была не тяжелой и давящей - как в любой другой раз, когда сознание чейнджлинга отделялось от тела после перенесения - а легкой, невесомой, будто стоило лишь открыть глаза и...

[indent] В глаза ударил теплый солнечный свет - ужасно непривычный, и в той же степени приятный после нескончаемой пустоты Астрала. Даже Внешние Планы не стояли близко с теми ощущениями, которые дарил Прайм: в них было слишком много неосязаемости, эфемерности для такого материального существа, как Аз.

[indent] Он медленно, аккуратно вернул себе осязание, в первую очередь своего тела: разум заполонило ощущение истощения и зудящая, непрекращающаяся боль в спине. Второе решилось тут же, усилием воли; лишь чуть погодя чейнджлинг понял, что cтало причиной этих ощущений: его тащили голой спиной по земле и, судя по всему, уже достаточно продолжительное время. 

[indent] Теперь уже не осталось никаких сомнений, что это был Прайм: все вокруг него было таким живым, и в то же время таким стабильным - любое изменение реальности стоило здесь стократ силы, и именно этим материальный план был прекрасен. Здесь Аз мог не бояться смерти - страх некогда незнакомый, но очень плотно въевшийся в подкорку его мозга после первой встречи с Гит. 

[indent] Псионик коснулся разумом существ вокруг. Их оказалось всего двое; в голову тут же ударила свора картин и мыслей, никоим образом не скрываемых - чейнджлинг расслабленно, почти блаженно улыбнулся. Аз и забыл, как хрупка порой была воля существ Прайма: мысли его спутников были полностью открыты миру. Даже Аз с его скудными навыками в телепатии смог бы перевернуть все их воспоминания вверх дном и остаться незамеченным. 

[indent] Этим он и занялся, пусть и экономя силы: разум заполонили несколько часов отрывистых, особенно ярких образов. Лагерь, молитвы, мысли о какой-то сущности - вероятно, о божестве? - связанные бедолаги, вылазки. Их жертвами становились такие же, как он сам: спящие путешественники, бессознательные пьяницы, одинокие, безоружные путники. 

[indent] Аз устало выдохнул, в последний момент успев осечься: сообщать пленителям о своем пробуждении ему совершенно не хотелось. Пожалуй, сейчас ему хотелось одного - спать. Идея, абсурдная для многих, но не для Аза; после количества сил, потраченного на телепортацию сюда, ему требовалось крайне много отдыха, а местные фанатики едва ли представляли его жизни какую-либо опасность.

[indent] Нет, не едва-ли - они совершенно не представляли опасности.

[indent] Все ощущения тщательно скрылись на второй план, разум чейнджлинга очистился - и спустя несколько секунд он провалился в сон. 

[indent] Разбудила Аза боль - но на этот раз другая, резкая, сфокусированная и гораздо более ощутимая, даже сквозь заранее приглушенные чувства. Чейнджлинг открыл глаза: над ним нависал худощавый краснокожий мужчина и протягивал к его груди руку, в которой сжимал кинжал.
Аз чуть приподнял голову. Воистину, это были культисты - волнистое лезвие выглядывало прямиком из того места, где у большинства гуманоидных существ располагалось сердце. Культист, видя пробуждение существа, которому только что проткнули грудь, крикнул, чуть отпрянул и попытался вырвать кинжал; Аз вскинул руку, схватив его за запястье - усилие воли, и вот уже хватка из ослабшей превращается в железную. Культист вскрикнул вновь - на этот раз от боли.

[indent] Чейнджлинг подумал о том, чтобы убить мужчину прямо сейчас, но тут же отказался от этой идеи - пусть силы немного вернулись к нему, но он все еще был порядочно истощен после прохода через портал; учитывая, что нависший - вернее, теперь усердно пытающийся вырваться - культист только что нанес ему смертельную рану, не стоило лишний растрачивать драгоценные ресурсы. 

[indent] Именно поэтому Аз сжал ладонь самую малость сильнее - ровно до того момента, пока под пальцами не раздался хруст - и тут же отпустил мужчину. Тот отскочил, упал, пополз спиной, что-то истошно крича своему напарнику: язык, кажется, был известен чейнджлингу, но они говорили на странном наречии. Слов он все равно не разобрал, будучи слабо сконцентрированном на собственных физических чувствах. 
Концентрироваться на них, в прочем, и не хотелось: суровая материальная реальность встречала его окровавленной спиной, добрым десятком сантиметров металла в сердце, ощущением мучительной жажды и мерзким запахом застарелой крови - кажется, он был не первым, кого принесли в жертву на этом самом месте. Интересно, в жертву кому?

[indent] - Да выстрели ты в него уже, дьявол тебя побе...

[indent] - Заткнись, - голос Аза прозвучал ужасно хрипло, - Пожалуйста. 

[indent] Последнее, что сейчас хотел слушать чейнджлинг - так это чьи-то истошные крики. И то ли в приказ Аз неосознанно вложил немного телепатии, то ли сыграл роль тот факт, что для присутствующих он был ожившим трупом - но мужчина и вправду замолчал, едва не подавившись собственным криком.   

[indent] Чейнджлинг поднялся и сел, осмотрел себя: на нем были одни штаны - рубашка, вероятно, осталась на земле, а сапоги кто-то уже успел себе прикарманить. Сам Аз был порядочно заляпан кровью.
Оглянулся вокруг: рядом все так же лежащий на пятой точке горе-убийца, его напарник, нервно сжимающий в руках арбалет, и несколько на удивление добротных палаток. На всякий случай, Аз протянулся туда разумом, и обнаружил там... Иллитида?

[indent] Нет, это был эльф: испуганный, что-то замышляющий, но отвратительно похожий сигнатурой на пожирателей разума. В ком-то была личинка? Неужто эти культисты... Аз сконцентрировался, все-таки потратив энергию на то, чтобы избавить себя от последних следов усталости. 

[indent] Пожалуй, последнее, что он планировал делать в Ториле - это от кого-то убегать.

[indent] Но, возможно, сейчас ему стоило бы.

[indent] В сознание возвращаться не хотелось, но сознание неумолимо возвращалось в Аза само. А вместе с ним приходили шорох веревок, тяжелый вздох, шепот под нос — судя по всему, один из нападавших решил прочитать молитву. Аз едва не распознал в обрывках звуков слова заклятия; направил в тело еще больше энергии, напряг руку, упертую в землю, готовый сорваться с места: лучшим способом избежать любое заклинание плетения было попросту увернуться.
[indent] Вместе с силой и скоростью, однако, обострились и прочие чувства. Звуки тут же соединились в благоговейные строчки пресмыкания перед неким Богом — признаться, в Фэруне их было столько, что Аз предпочитал не вспоминать конкретики без особой надобности.
[indent] Он вернул свое внимание на палатку, откуда доносилась добрая половина улавливаемых им звуков. Эльф — или, что вероятнее, эльфийка — не двигалась, но явно пыталась подготовиться к чему бы то ни было; скорее всего, к бою — в конце концов, сам Аз со стороны бы тоже решил, что между присутствующими назревает стычка. Чейнджлинг моргнул, взглянул другим взглядом: жизненная сигнатура существа едва заметно потускнела. Вероятно, оно было ранено.
[indent] Аз привстал на колено, и реакция дженази не заставила себя ждать: дрожь тела, усилие кисти, и вот он уже яростно вжимал спусковую дугу. Разогнанного восприятия псионика хватило на то, чтобы услышать визг натянутых плеч арбалета и повернуть голову — но лишь на это. Тяжелый болт прошел сквозь шею, как сквозь масло, удачно миновал позвоночник и уткнулся в сырую землю шагах в десяти позади, очертив по пути поразительно ровную линию из кровавых брызг.
[indent] Аз повернулся к стрелявшему: тот сделал шаг назад и сглотнул; Аз слышал этот жест в деталях — нервный, медленный, натужный, будто во рту у мужчины была не слюна, а вязкая мастика. Сердце псионика по понятным — торчащим у него прямиком из груди — причинам не билось, потому никаких пульсирующих фонтанов крови не было; она лениво полилась тонкой струйкой, еще сильнее заливая и без того уже целиком красного Аза.
[indent] Лицо чейнджлинга побледнело еще сильнее и последние крупицы жизни покинули его тело, по всем законам природы отправляя то в мир мертвых — а значит переводя под контроль теперь уже законов псионики. Для него физическая смерть давно уже стала не границей, а скорее каким-то крайним состоянием, когда абсолютно всеми процессами приходилось управлять самостоятельно.

[indent] — Бегите, — крупица энергии, и вот уже слова звучат в головах мужчин громогласно — стократно усиливаемые собственным ужасом от увиденного. Горе-убийца с перебитой кистью, кажется, убежал еще раньше; от арбалетчика вскоре тоже осталось лишь лежащее в грязи оружие.
[indent] Аз наконец встал, устало вздохнув — то была потребность не тела, но разума, на который за последние несколько минут свалилось слишком много вопросов. Чейнджлинг вновь уловил сигнатуру существа в палатке: та продолжала, пусть и невероятно медленно, но тускнеть. В мозгу тут же всплыло пару параноидальных мыслей о том, что, быть может, это начало цереморфоза — но Аз быстро вернул себе спокойствие. Такой исход событий был бы слишком маловероятен; да и у самого псионика уже было предположение о том, с чем мог быть связан столь странный разум существа.
[indent] В конце концов, и новорожденный иллитид не был бы проблемой — если бы Аз сейчас не собирал остатки сил с самого дна своих «запасов».
[indent] Странно было все это.

[indent] «Выйди на свет, если хочешь жить» — слова псионика раздались в голове девушки. Если вокруг и были еще какие-то выжившие, Аз крайне не хотел, чтобы они услышали его и стали мешаться под ногами.

[indent] Аз не умел смотреть сквозь стены, но ему это и не требовалось — о намерениях существа перед ним эмоции могли сказать гораздо больше. И намерения эти были ничем не скрыты, источая страх, поразительное его количество, едва не бьющее в нос псионика своим смрадом.
Страх Аз не любил — он притуплял разум.

[indent] Едва существо показалось из палатки, как почти все подозрения Аза улетучились: белые локоны, серая кожа, испуганный взгляд алых глаз и ни с чем не сравнимая сигнатура иллитидов — если перед ним была не Облодра, то псионик, вероятно, уже скончался и теперь видит предсмертные грезы.
Облодра не свойственно было бояться в таких обстоятельствах, но страх для существ Фаэруна был естественен — особенно для существ слабых и неопытных; гораздо более странным чейнджлингу казалось то, что страх этот никак не пытались утаить. Облодра славились своим талантом в псионике, природным, грубым — почти тем же, каким обладал в юности Аз, но стократ более выразительным, пускай они и были обязаны им своей испроченной в бесконечных экспериментах родословной.

[indent] Аз встречался с Облодра всего однажды, в Андердарке: встреча эта едва не выжгла разум тогда еще неопытному чейнджлингу, без спроса полезшему в чужие мысли — до сих пор воспоминания об этом эльфе оставались рваными, окутанными явной аурой мощи  чужого разума. Азу всегда казалось, что владеть псионикой для Облодра так же просто, как дышать — они должны были делать это неосознанно, спонтанно, даже не обладая нужными знаниями и сильной волей. Здесь же…

[indent] Аз не любил пространные рассуждения, потому выделил для себя две наиболее правдоподобные версии: либо перед ним сейчас стояла крайне неудавшаяся Облодра-выродок, либо его предположения о природном даре их рода были в корне неверны. Он еще раз вздохнул, изучающе пройдясь взглядом по девушке — про остальных существ он забыл, все внимание псионика осталось сосредоточенно на дроу. Если кто-то и выжил, то они могли бежать — едва ли в этом захудалом лагере культистов был кто-то сколь-нибудь важный, чтобы чейнджлинг тратил на них свои стремительно угасающие силы.

[indent] В этом момент Аз осознал, что тратит на поддержание разума в мертвом теле куда больше энергии, чем следовало бы. Теорию подтвердила и дроу, неожиданно подавшая голос — и задавшая довольно логичный в данной ситуации вопрос.

[indent] — Действительно, — он потянул за рукоять волнистого кинжала; та покидала плоть неохотно, стремясь утянуть за собой всю скопившуюся в ране кровь: с тихим чавканием темно-красная жидкость оросила собой траву под ногами чейнджлинга.

[indent] — И как я не умер — в ответе не было иронии, скорее странная, слегка извращённая аффирмация от псионика. Этот вопрос и вправду не имел однозначного ответа.

[indent] Воля, усилие, энергия — раны Аза зашипели, вскипела и задымилась от невероятно быстрой регенерации плоть. Дыра в груди затянулась на глазах, покрываясь розовой кожей, что тут же бледнела и рубцевалась, а спустя еще несколько мгновений не оставила после себя и следа. Псионик задумчиво посмотрел на кинжал в своей ладони; зачем-то сбалансировал его на указательном пальце и раскрутил усилием воли.

[indent] — Твоя фамилия — Облодра? — Аз не смотрел на девушку — золотистые глаза внимательно следили за движениями волнистого лезвия. Сомневаться в своей гипотезе ему не приходилось, но задать вопрос стоило. На всякий случай.

Аз не любил глупых совпадений, но — иронично ли! — именно они преследовали в последнее время псионика чаще всего. За свою довольно долгую жизнь, Аз успел осознать одну важную истину: какие бы ощущения у тебя не вызывали сюрпризы судьбы, стоило хотя бы попытаться воспользоваться ими ради собственной выгоды.
Этот случай не стал исключением, и план действий образовался в голове сам собой; план, в прочем, весьма аморфный — если не сказать «эфемерный». Слишком много непонятного было в девушке, застывшей перед ним.

— Нет, — Аз отрезал настолько решительно, насколько это было вообще возможно в контексте данного диалога. Кинжал остановил вращение — замер на кончике пальца.

— Я работаю на себя, — голос Аза звучал безучастно. Пожалуй, слишком безучастно для существа в его положении (и в сложившихся обстоятельствах в принципе) — но едва ли для стоявшей перед псиоником дроу бесчеловечность его голоса была главной проблемой.

Аз перехватил кинжал, с силой сжал его в кулаке: металл смялся, сплавился, будто податливая глина, тут же растворяясь в ничто, ссыпаясь между пальцами золой и улетая в воздух едким черным дымом; от кинжала не осталось и следа. Вещи могли рассказать о своих жертвах куда больше, чем люди — хотя тех дженази Аз, несомненно, тоже найдет, но позже — а потому от вещей, которые проливали его кровь, псионик предпочитал избавляться. Едва ли сейчас было целесообразно тратить на это силы, но существ в радиусе десятков и сотен метров Аз не ощущал, а девушку перед собой за противника не считал; самоуверенность, несомненно, первый шаг к погибели…
Но умирать Аз пока не собирался.

— Ты маг, — Аз сделал паузу. Даже несмотря на безразличный тон, слово «маг» умудрилось прозвучать из его уст, как оскорбление, — но не псионик.
Он вздохнул, обращаясь к тем уголкам своей памяти, которые успели не запылиться даже, а скорее покрыться вековым слоем ржавчины. Дом Облодра был уничтожен чуть погодя от начала Времени Бедствий, почти полтора века назад; с этой мыслью Аз еще раз внимательно окинул девушку взглядом. Бесполезное, в прочем, занятие — eдва ли по внешности эльфа можно было сказать что-то о его возрасте.

— Сколько тебе лет?

Он подошел к пню, уместившемуся подле костра, и присел на него: под телом чейнджлинга древесина стремительно деформировалась, приняв форму простого деревянного кресла.
Позу псионик занял, пожалуй, слишком уж вальяжную — откинул голову и внимательно изучал глазами небо.

Азу интересны были ответы.

[indent] Кровь начала испаряться с тела Аза, с таким же стремительным, тихим шипением, как до этого металл кинжала в его руке — вместе с кровью испарялись и все прочие следы передряги, оставляя после себя лишь бледную, гладкую, лишенную любых шрамов кожу.

[indent] — Гвиллис, значит… — псионик с интересом перекатил имя на языке, раздумывая о том, на что оно могло бы его натолкнуть, и игнорируя, кажется, все прочие слова девушки. Она слишком много говорила.

[indent] Девяносто лет; не слишком много для эльфа, довольно скромно для мага, ничтожно мало для псионика. Странно было не столько то, что она выросла вдалеке от основной семьи — в конце концов, если бы не это, то она бы здесь, скорее всего, не стояла. Самым странным была ее сила, которую Аз явственно ощущал, но которая не находила никакого отклика в самой девушке: чистая кровь Облодра, не порченная прочими дроу, кровь, сохранившая свой потенциал; она явно не была полукровкой.

[indent] — Не можешь, — Аз прервал очередную фразу волшебницы, все тем же безразличным, незаинтересованным, но не терпящим возражений тоном.

[indent] — Здесь я задаю вопросы, — Аз избавился от любых следов на себе, будто едва принял ванну. Псионик наконец оторвал взгляд от неба, вернулся в более приемлемое положение, сделал неясный жест рукой: одежда на нем трансформировалась, за несколько мгновений приняв вид полу-открытой робы; на большее тех немногих обрывков ткани, что остались на нем, псионику не хватало, а создавать материю из воздуха было бы слишком затратно.

[indent] — Твои родители — кем они были? — он упер руки в колени и вновь направил внимательный взгляд на дроу, всем своим видом показывая сосредоточенность на вопросе — поза эта ярко контрастировала с его голосом, лишенным хотя бы каких-то эмоций.

[indent] — Я хочу знать все, что ты можешь вспомнить о своей родословной. Насколько далека твоя ветвь от прародителей Облодра?

[indent] Аз вновь оценил ее ауру — из девушки все так же продолжала по крупицам утекать жизнь. Она, кажется, не собиралась ничего с этим делать. Просто не умела, или же была очередной иллюстрацией невероятной терпеливости праймов?

[indent] В прочем, умереть раньше, чем она ответит на его вопросы, Аз ей не даст.

Аз устало потер глаза. Либо истории — или, называя вещи своими именами, слухи — распространяемые среди дроу, были не такими уж и правдивыми, или просто именно этой девочке особенно повезло. В конце концов, дар к псионике, передаваемый в крови Облодра, был подобен любым другим генетическим мутациям — он наследовался по правилам порой совершенно непредсказуемым. В особенности, без долгого и тщательного изучения родословной.

— Ветвь младшего отпрыска К’йорл, значит, — голос Аза, не изменив своей интонации, стал заметно тише. Он сгорбился, задумчиво глядя в землю, рассматривая свежие следы крови — на секунду могло показаться, что неизменная маска абсолютного спокойствия начала давать трещину; Аз, несомненно, устал.

— Артефакторы в Доме Облодра — незавидная судьба, да? — ироничная формулировка фразы, будучи помноженной на мертвецкий тон чейнджлинга, начинала звучать едва ли не угрожающе. Не выжидая слишком долго, Аз встал с импровизированного стула, дав понять, что ответ ему не требуется.

Древесина, едва тело псионика перестало ее касаться, очень быстро приняла изначальный вид. Быть может, это вовсе была иллюзия?..

— Ты не росла с отцом? — этот вопрос уже не был риторическим, но ответ, кажется, псионику вновь не требовался — он кивнул, стоило дроу только подумать об этом. Присутствие чейнджлинга в ее разуме не было инвазивным, но было заметным, явственным — он ловил каждую мысль, которая была готова покинуть ее разум, будто расставив вокруг невидимые сети.

— Ты можешь помочь себе сама, — Аз прошел мимо девушки, бросая фразу невзначай, — ты ведь некромант.

На всякий случай он обернулся, кинув на нее еще один взгляд, — глаза его блеснули ярко-желтым светом — особенно внимательный. Она, несомненно, страдала от внутреннего кровотечения, пожалуй, довольно обильного, но умирающий эльф — это тот эльф, с которым проще всего договориться.
А умирающий эльф, жизнь которого ты можешь спасти — цель совсем уж лакомая.

Аз заглянул в палатку, скрылся в ее полумраке. Лязг металла, сдавленное мычание, тихий, на грани слышимости, чавкающий звук — будто куриная нога отделилась от кости.

— Скажи мне, — голос чейнджлинга раздался гораздо громче — выходя из палатки, он вновь внимательно разглядывал девушку, — почему ты никогда не интересовалась псионикой?

В руке его блестел окровавленный нож.

Аз прошел в соседнюю палатку, те же звуки, тот же результат. Потом повторил еще раз, еще и еще — до тех пор, пока они не остались в лагере вдвоем. Иногда звуков не было: кто-то из несчастных был без сознания, кто-то успел умереть своей смертью. Аз вышел на воздух, вытер лезвие ладонью — кровь с тихим шипением впиталась в его кожу. Посмотрел внимательно на импровизированный жертвенник, попытался оценить, скольких несчастные культисты успели приговорить — кровь смешалась с грязью, окрашивая траву вокруг в мерзкий серый цвет. Где-то там была и его кровь.

Слова про иллитида застали его врасплох. Аз не располагал ни возможностями, ни желанием к тому, чтобы копаться в чужих воспоминаниях, но беглый взгляд на эмоции, с которыми говорила дроу, намекал — она не врала.
«Говорила», в прочем, было грубым преувеличением.

— Твой иллитид никогда не рассказывал тебе, как работает телепатия? — голос Аза стал чуть более живым, оставаясь при этом таким же бесконечно безразличным.

— Свежеватели — редкий друг для эльфа, — он подошел ближе, проследил за взглядом дроу. Ренегады в принципе были исключением из правил во всей мультивселенной, но в Фаэруне — это было явление особенно редкое.

Аз поднес нож к лицу, глянул в свое отражение — в ответ на него смотрело лицо Гвилисс.

Чейнджлинг прошла к палатке, обогнав ползущую дроу, на ходу меняя одежду под реалии нового тела; будто случайно наступила босой ногой на зелье — стекло звонко треснуло и содержимое спешно разлилось в стороны, смешиваясь с кровью и грязью. Аз, кажется, не повела и бровью.

— У тебя фрагмент ребра в плевральной полости, Гвилисс, — в ушах дроу раздался ее собственный голос — но неестественный, положенный на мертвецкий тон псионика, — еще несколько минут и ты начнешь плеваться кровью. А потом, вероятно, умрешь.

Голос стал ближе — ченйджлинг села на корточки перед дроу, внимательно глядя той в глаза. Аз несколько секунд помолчала, после чего протянула в сторону Гвилисс кинжал.
Рукоятью вперед.

— Или можешь окончить свои страдания. Прямо сейчас.

Сильная воля — неизменное качество сильной крови.

Гвиллис не стало — в тот же миг не стало и лже-Гвиллис. Аз сменил облик почти мгновенно, будто принимать на себя лик мертвых было чем-то противоестественным; возможно, конечно, для других чейнджлингов это и вправду было так, но у Аза была куда более личная причина — Гвилисс стала ему противна.

Псионик встал и отряхнул руки, не сводя глаз с трупа под ногами. Дроу была совершенно точно мертва — чтобы убедиться в этом, не требовалось никакой магии. Аз вздохнул. Несомненно, этот момент он себе воображал совсем не так.

Усилием воли труп перевернулся на спину; Аз внимательно взглянул в стеклянные глаза, которые за пару мгновений до этого смотрели не него с неестественной для этого субтильного эльфа уверенностью. На пороге смерти во многих существах открываются те качества, которые в иных ситуациях никогда не находят выхода. Гвиллис, кажется, на несколько мгновений стала живым примером этого феномена.
Псионик протянул ладонь — кинжал зашевелился, с тихим чавканием покинул рану и повис в воздухе в нескольких сантиметрах от лица Аза.

Кровь. Обычная кровь дроу.

Как ни странно, красная, как у большинства прочих существ Фаэруна. Лишенная искрящейся магической мощи, не тронутая божественным присутствием, не вопящая арканными эманациями о великой родословной и не помазанная на вечное властвование — простая эльфийская кровь, многие поколения назад смешанная с кровью иллитидов; в этой молодой эльфийке едва ли остался даже их запах. Капли падали на землю и без следа исчезали в жидкой грязи. Смешно.

В руке Аза оказался фрагмент стекла от разбитого бутылька с зельем, трансформировался в небольшой фиал — псионик подставил его под стекающую с ножа кровь и терпеливо дождался, пока внутри стекла соберется несколько десятков капель. Вернул взгляд на мертвую эльфийку, вновь внимательно осмотрел ее тело, словно силился найти что-то, чего в ней никогда не было. Вздохнул еще раз.

Для чейнджлинга это было глупо, нерационально, несвойственно; встречи с Облодра в глубокой юности оставили на нем слишком сильное впечатление, затмевающее порой здравый смысл. Сколько можно получить от существа, которое не способно ухватиться даже за собственную жизнь?

Аз вновь сел на корточки, повернул голову Гвилисс в сторону, оттянул воротник в поисках татуировок; как и ожидалось, там было пусто. Все, что связывало ее с дроу — фамилия и цвет кожи. Фиал исчез в ладони псионика, будто его там никогда не было.

Само слово «Облодра» долгие годы являлось для чейнджлинга напоминанием о его слабости. Так ли это сейчас?

Вопросов было слишком много, но действовать стоило быстро — через пару минут вслед за телом умрет мозг, и тогда Аз будет бессилен. От этой дроу мало толку при жизни, но от мертвой — не будет совсем никакого.

— Благодари своих предков, Облодра, — труп, конечно, услышать его не мог, но разговаривать с мертвыми для Аза было уже чем-то сродни привычки.

Он положил руку на ее лоб. Сначала ладонь псионика, а после и все тело эльфийки вспыхнуло золотистым сиянием. Воскрешение, пусть и не истинное, было вершиной мастерства психометаболизма — Аз вновь ощутил, как скребется о дно собственных запасов энергии.

Сердце Гвилисс начало биться сразу; мгновением позже пришла боль. А после — медленно, почти минуту, — в теле заживали, одно за другим, полученные ранения: вставали на место сломанные кости, затягивалась с шипением разрезанная плоть, выкипала собравшаяся в легких кровь. Не лечение, но регенерация, процесс ранения, обращенный вспять — а от того в десятки раз более болезненный.

Для Облодра это была минута агонии.

Аз наблюдал с улыбкой.

— Ты — жалкое существо, Гвилисс, — пожалуй, сейчас, пока дроу корчилась на земле от боли, это определение было особенно верным. Из уст псионика фраза совсем не звучала как оскорбление, скорее наоборот. Он сожалел.

— Запомни этот день, ибо отныне ты обязана мне своей жизнью, — Аз подошел ближе, вновь внимательно посмотрел на дроу. Эльфы Фаэруна далеко не всегда отличались хорошей памятью. А значит…

— Открой рот, — эта фраза уже звучит как приказ, не терпящий отлагательств. Аз дожидается, пока дроу повинуется, кладет два пальца на ее язык и еще дальше, почти на самый корень. Слышится тихое шипение; никакой боли нет, лишь все прочие естественные реакции организма — но Аз держит лицо эльфийки слишком крепко, чтобы она смогла отпрянуть.

Спустя несколько секунд он отпускает Гвилисс, оставляя на память лишь вкус горелой плоти: на ее языке теперь выжжены три глифа на Высоком Наречии дроу. Достаточно далеко, чтобы не быть заметными при простом разговоре, но достаточно близко для того, чтобы их смог прочесть рабовладелец из Андердарка. Интересно, в Мензоберранзане еще принято смотреть в рот рабам перед тем, как присвоить их себе?

Иронично, но клеймо, оставленное Азом, вполне возможно когда-нибудь спасет Гвилисс жизнь.
Впрочем, это все уже неважно.

— Я приду, чтобы вернуть долг. Рано или поздно, — Аз исчезает в золотистой вспышке, не дожидаясь ответа.