Tales from the Forgotten Realms |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Tales from the Forgotten Realms » Бесконченые хроники » Несыгранные эпизоды » [26.06.1494]Голос из глубин
Голос из глубин
цитата, песня, etc.
Участники: | Место действия: |
Разномастными слухами полнится земля. И без того неприветливые земли близ города разбойников стали слишком тихими, и Катберту - по зову долга или из обыкновенного любопытства - есть до этого дело.
Это, ежели не вдаваться в подробности расположения деревеньки, был на диво холодный летний вечер. Северный ветер гнал по глади речной воды беспокойную рябь, шелестел тонкими ивовыми ветками и травой, росшей в этих местах особенно высоко – в постепенно вымирающем поселении не было лишних рук, чтобы заниматься покосом где-то далее жилых домов, а тех и было, раз-два да обчелся. Кто не уехал, ведомый мечтою о лучшей доле, - был скован суевериями и традициями, верой, что по-другому быть просто не может.
Эти люди отчаянно цепляются за ту реальность, в которой они существуют. И им очень не нравится перспектива возникновения в ней новых переменных.
Незваные гости, впрочем, редко бывают желанны хоть где-то – оттого Мальве и не казалось, что что-то в ее положении беглянки не так. Да, с местными знакомство со старта не задалось. Но! Она могла спокойно существовать у них под боком, никому не попадаясь на глаза. Уж в этом у плута была практика. В остальных же аспектах… приходилось серьезно поступиться с совестью.
Воровать – плохо. Но ведь река никому не принадлежит, окромя матери всех вод? С ней можно договориться. А вот с людьми, за неимением навыка устной речи, то было гораздо труднее.
«Все еще лучше, чем в цирке,» - думает Мальва, осторожно выскальзывая из своего укрытия; облюбованный ею дом когда-то принадлежал рыбаку, а ныне стоял, бесхозный, едва различимый в рогозе и высокой траве. Отсырели доски, прогнулась крыша. В заколоченные окна света попадало совсем не много, но этого хватало, чтобы привычным мраку глазам замечать всякую деталь: первостепенно люк, что вел, ведомо, в подвал дома. Заглядывать туда дженази до сих пор не решалась – вновь оказаться по-дурости взаперти ей было до трясущихся коленей страшно.
Свобода обходилась дорого, но определенно стоила того, чтобы продолжать.
Плеск воды пугает птиц – хлопая крыльями и гогоча, в стороны разлетаются дикие утки, а Мальва устремляется вперед по течению, быстро оставляя их позади. В прошлую свою вылазку ей краем плавника довелось услышать, будто бы местные рыбаки начали ловить раков. А раки - это очень даже вкусно.
Уходит время, чтобы добраться до нужного места; приходит разочарование от понимания необходимости затаиться вновь. Осторожность противостоит любопытству, ведь Мальва узнает человека, что ботинками своими беспокойно притаптывал песок на другом берегу.
Он едва не утонул пару дней назад, когда лодка его перевернулась – бедолага нахлебался воды, но Мальва была уверена, что тот дышал, когда она вытащила его на берег. Ей не хотелось чужой смерти. Даже после того, как парень, немного очухавшись и разглядев свою спасительницу, с душераздирающим криком побежал до деревни.
Что же вынудило его вернуться? Да и не одного?
- …Чудовище! Я клянусь Вам, что видел его! – Доносится до слуха обрывок его речи, и дженази, расстроенная, закатывает глаза. Но не спешит уплыть.
Если разговор касался ее напрямую, то стоило немного подслушать.
Отредактировано Amphiprion (03.10.24 16:49)
Приземистый мужичок проскочил через проём двери с удивительным проворством. С таким, с каким это может сделать только человек, одевшийся не по погоде, и теперь спешивший не то согреться, не то обменяться свежими новостями с товарищем, перекидывавшим сено для лошадей. Правда, предварительно пристального взгляда удостоился третий лишний, возившийся со своим вороным конём, но тому, кажется, до новоприбывшего не было совершенно никакого дела – расправляя подпругу, черноглавый даже не оглянулся. Крестьянин потёр раскрасневшиеся руки, дыхнув в соединённые ладони.
Катберт выпрямился, обеими руками взялся за седло, дабы освободить Жерара, меланхолично жующего сено.
– … и поминай как звали.
Собеседники синхронно крякнули, затем один из них харкнул в угол, снова покосившись на чужака.
Катберт принялся вычёсывать из хвоста Жерара обильный урожай репьёв, вполголоса помянув чумазую матушку оного.
– … даже костей не осталось.
– Зато жена его теперь вдовушка.
– С оравой босоногой голодьбы.
Тишина отчего-то приобрела грустный окрас. Жерар всхрапнул, переступил с копыта на копыто и вдруг прижал Корда смоляным боком к деревянной перегородке. Кобыла за ней вытянула шею и тонко, но тихо заржала, будто оценила шутку.
– Я тебе хвост отрежу, – хрипло пробормотал Катберт, обращаясь к скакуну, но метнув в сторону двух зевак недобрый, льдистый взгляд. Те вдруг одновременно шумно завозились, занявшись своими делами, однако, как подозревал Берт, его коня опять попытаются увести. Таково уж влияние Лускана на земли окрест – народ здесь был не только недоверчивый, но ещё и ушлый до нечистых на руку дел. Впрочем, ему ли их попрекать?
Смеркалось. Катберт мог поклясться, что при каждом выдохе видел облачко пара аккурат как в осенние заморозки. И не удивительно, учитывая, какой лютый ветер был на побережье, сколько Блэкторн его помнил – зимой, поговаривали, он мог содрать кожу с лица. Несмотря на несколько зловещую атмосферу затишья с далёким раскатистым лаем бездомных собак, мысли о «водяном проглоте» не посещали Катберта. Таких баек он слушал в каждой деревне по десяток штук на разные лады, и чаще всего речь шла о наядах или сиренах, всего лишь охранявших свою территорию от любителей разжиться бесхозными жемчугами. Следовало убираться отсюда как можно скорее, пока кто-то не донёс лусканским информаторам о странном седом мужике, околачивавшемся близ города. Не то чтобы это была большая беда, но…
Мысль прервалась, однако поначалу Катберт не уловил отчего. Жизненный опыт научил его мгновенно замирать по требованию наития, и теперь он, прильнув к стене ближайшего домишки, вслушивался в наползшую ночную мглу. Не сразу, но вскоре он таки распознал в замкнутом, повторявшемся, назойливом гуле причитание, слившееся в бессвязное, почти неслышное рыдание. Такой звук, клокочущий в груди, издают порой поражённые кататонией люди. Блэкторн не двигался, просто размеренно дышал и выуживал слова.
Вне всякого сомнения, это была мать, потерявшая ребёнка давешним днём. Возможно, это была вдова, которую упоминали конюхи – в поселениях не больше сотни голов редко случались такого рода совпадения. Возможно, ему следовало бы поинтересоваться подробнее, однако, чем дольше Блэкторн здесь задерживался, тем выше были риски привлечь нежелательное внимание. Он продолжил путь, несколько сменив траекторию.
Полдень ознаменовался ажиотажем. Катберт не успел собрать пожитки к тому времени, как в дверь его временного пристанища требовательно постучали. Впрочем, ждать его незваные гости не стали – пошли в соседнюю комнату, и ему даже не пришлось дополнительно осведомляться о причине переполоха, поскольку крестьяне озвучили оную лужёной глоткой. Катберт, впрочем, увязался за процессией скорее из желания убедиться, не получила ли вчерашняя трагедия вдовы продолжение.
Вереница мужчин вытянулась вдоль реки. Парнишку, озвучившего, что, дескать, он видел чудовище, толкали вперёд толпы – вероятно, тому, что он имел какое-никакое знание, тот уже и сам был не рад. Катберт держался на расстоянии, выглядывая окрестности – не затаилась ли где под кустом перепуганная до смерти (и вполне справедливо) наяда?
- Я видел!.. – Повторяет он, как заведенный, указывая рукой на речной берег и ее мелководье, где с отличием можно было разглядеть разве что буйную подводную зелень да лягушек, под вечер заголосивших особенно громко. Одна такая, не разглядев подвоха, усаживается Мальве прямо на голову – скосив на нее глаза дженази моргает, но не предпринимает попыток зеленую согнать.
Своеобразно, но общество тех неразумных существ, которых она не употребляла в пищу – и которые, что немаловажно, не пытались употребить в пищу ее саму – слегка развеивали одиночество Мальвы. В их присутствии ей становилось спокойно и самую малость тоскливо – лишь изредка, когда она вспоминала о своих ластоногих друзьях.
«По крайней мере, их кормят,» - единственная мысль, что приносила удовлетворение. Ведь все не так уж и плохо, когда ты сыт. С остальным имелись силы разобраться.
- Да что ты заладил? – Один из стоящих на берегу мужичков сплевывает себе под ноги, - Видел-видел. Дельного чего скажи лучше! Где, когда? Как эта тварь выглядела и чего тебе говорила?
Парень испуганно икнул.
- Н-не говорила! Ни звука не издала, окромя плеска воды!
- Быть такого не может, - Хмурясь, произносит другой, - Всякий, кто гадину эту хоть краем глаза видал, слышал, что та голосами человечьими говорит. А с тобой, стало быть, молчать вздумала?
Пока деревенские наседают вопросами на очевидца, Мальва никак не может понять: о чем это они там толкуют? Парень говорил правду, хоть лучше бы и врал – если местные откроют за «тварью» охоту и найдут ее логово, то ей придется бежать. Снова придется скитаться, опасаясь всякого взаимодействия с людьми и представителями прочих рас; бывшая циркачка была уверена, что ее ищут, и вовсе не с добрыми намерениями.
Раны на запястьях, некогда скованные магическими браслетами, до сих пор противно саднят. Она не даст нацепить их на себя снова! Приложит, по крайней мере, все свои усилия для этого, пусть их у нее чуть-чуть. Все таки, в плане выживания на тех же лягушек положиться довольно сложно, а одной Мальве справляться было тяжело. Отшельничество в ее случае – мера скорее вынужденная и ранее не практиковавшаяся.
Одиночество душевное и фактическое, как ни крути, имело под собой разную подоплеку.
- Да у В-вас… у Вас всех здесь горячка белая что ли?! – Внезапный возглас вынуждает дженази вздрогнуть, а лягушку с ее головы – прыгнуть в воду, возмущенно квакнув напоследок, - Где чудище зеленокожее и баба, у которой кости из спины торчат?
Спор разгорается с новой силой. Мальва прикидывает – новая характеристика совершенно точно ее не касалась. Значило ли это, что в окрестностях завелся кто-то еще? Кто-то куда более кровожадный и злой, не способный насытиться одной лишь рыбой?..
Ей делается не по себе. Столкнуться с людьми было страшно, но с чудовищем, всамделишным, которым дженази вообще-то и не являлась – Мальва чувствует, как мурашки пробегают у нее по спине. Этого ей точно не хотелось.
Оглядев в последний раз стоящих на берегу мужчин, она замечает, как один из них особенно пристально смотрит на воду. Отстраненный, будто бы и не участник всего этого балагана, он казался Мальве наиболее опасным из всех присутствующих. Пытаясь получше разглядеть его лицо, она подплывает немного ближе – в волосах ее волшебника тоже была седина.
Но это не он, увы. Мальва осознает это лишь тогда, когда их взгляды пересекаются. Секундная оторопь. Не отводя от него глаз, она прикладывает к губам палец и надеется, что дрожь ее рук заметна не слишком сильно.
«Не выдавайте меня, прошу»
Отредактировано Amphiprion (04.10.24 16:26)
Заводь, вестимо, рекой соединённая с морем, сегодня была до того спокойна, что случайному прохожему едва ли пришло бы в голову, что обеспокоенные деревенские ищут какого-то монстра. Катберт, до того наблюдавший за спорами издали, чуть отстал и опустился на край каменистого откоса. Вода, во всех прочих случаях ассоциировавшаяся у Блэкторна со смертью, сейчас вызывала странное чувство умиротворения при взгляде на её безмятежную гладь. Ряска давно отцвела, и невнимательный зритель запросто мог пропустить неприметную кочку со странными, парными жёлтыми соцветиями. Очень… пагубными для природной маскировки.
Катберт извлёк из напоясной барсетки мешочек табака, исподволь рассматривая диковинное существо, впрочем, без какого-либо азарта или удивления. Время от времени, привычно и наощупь работая с трубкой, он бросал взгляды на всё новые, расходящиеся витки ругани застопорившихся мстителей – не решил ли кто-то призвать Катберта к непосредственному участию? Паренёк указывал на левый рукав течения в развилке, виднеющейся впереди. Невесть откуда взявшийся оппонент – на правый. Катберт, раскуривая трубку и щуря очень светлые, напоминавшие заиндевевшее стекло, глаза, поглядывал в сторону болотной кочки сквозь вьющийся вересковый дымок.
По меньшей мере, гуманоид понимал человеческий язык жестов. Впрочем, бывало, понимали его и разнообразные монстры, не брезговавшие человечиной. К примеру, юань-ти, тоже обитатели особо влажного климата. Он чуть склонил голову к плечу.
– Дык, и чего тут время тратить, – произнёс он вполголоса, явно недовольным состоянием видавшего виды мундштука.
Голоса поодаль унялись, но только с окриком человека, стоявшего достаточно близко к Катберту, чтобы его услышать.
– А ты будто знаешь чего, – пробормотал знакомый Блэкторну конюший.
– А может и знаю, – вскинул левую бровь Корд.
– Откуда бы, ты только вчера явился, – крякнул тот в ответ, оглядываясь на остальных в поисках поддержки. Раздалось всеобщее одобрительное, но пока что не слишком уверенное ворчание.
– Значит, ваших точно погубил не я. Но вполне мог и увидеть ваше зеленокожее чудище.
На этот раз в воздухе воцарилась пауза, подчёркивавшая отчаянный лягушачий хор. Практически все головы, по мере поступления новостей, повернулись к Берту. «Ну что, отсиделся в неведенье?» – ехидно осведомился некий внутренний голос агента Невервинтера, только и ждавший мгновения, чтобы колоть владельцу метафорический бок.
– Тем более, кто ж ищет против течения. Если б там и было что – нечистоты или трупы выносило бы аккурат на этот берег. – пожал плечами Катберт, качнув трубкой чуть левее от приснопамятной кочки с жёлтыми очами и торчащей из макушки «удочкой». Но прежде, чем взгляды обратились в ту сторону, Блэкторн добавил чуть тише:
– Стало быть, надо глядеть вниз по течению. Куда уходит река?
– Под землю, – очень тихо произнёс далёкий, но уже знакомый по громким заявлениям юный голос из толпы.
Катберт вычленил его взглядом, прикусив клыком мундштук.
– Чем шаландаться толпой и предупреждать монстра, могли бы доверить это дело профессионалу.
– Это тебе, что ли? – опешил от такой наглости мужик, как будто бы похожий на старосту. Во всяком случае, в его одежде не было заметно ни одной заплатки.
– А может и мне. – невозмутимо поднял вторую бровь Катберт и замолчал. Молчание длилось так долго, что, казалось, лягушки охрипнут быстрее, чем кто-либо найдётся со словами в обращении чужака. Он и правда был похож на кого-то, кого нанимают на поиски давно пропавших людей. Но в то же время был пришлым, которого в случае чего не жалко.
– Денег не проси, – наконец, вздохнул крестьянин, которого Катберт про себя окрестил старостой деревни, и угрюмо сложил руки на груди. – Урожая ещё не было, ярмарок тоже. Наши голы аки соколы. Потому и не наняли никого на это дело. А в доброту мы, знаешь ли, не сильно верим.
– Ну, как знаете, – сговорчиво пожал плечами Катберт, припустив пару кривых дымных колечек через нос. – Но вниз по реке в одиночку не шастайте. Баб и детей никуда по ночам не пущайте.
– Ишь ты, добродетель нашлась, – пробормотал кто-то из толпы, затем раздалось кряхтение, кашель, шарканье множества вручную пошитых сапог. Оставалось лишь дождаться, когда деревенские разойдутся, несолоно хлебавши. Катберт остался на бережке, невозмутимо докуривая последнюю щепоть хорошего, уотердипского табаку.
Вскоре отдаляющиеся голоса деревенских практически затихли, оставив место для музыки ивовых ветвей, чуть покачивающихся точно сами собой.
Первые слова незнакомца вынуждают сердце Мальвы испуганно пропустить удар, а то и несколько. Вот и все. Горящие ненавистью взгляды вот-вот будут направлены на нее, и одна мысль об этом пугает так сильно, что тело цепенеет. Вместо того, чтобы в ту же секунду удрать, дженази лишь чуть глубже погружается под воду, будто тина и водоросли могли стать ей надежным укрытием.
И, все же, грусть в ней превалирует над страхом. Обозналась, в который раз. Волшебник так и остался для нее фигурой из прошлого, далекого настолько, что детали на холсте девичьей памяти размылись – остались только мазки, общие, лишенные конкретики. Могла ли она однажды увидеть Его, но просто-напросто не сопоставить с тем образом, за который так отчаянно цеплялась?
Мальва тихонько шмыгает носом – от накативших чувств не хватало только разреветься на месте. Вряд ли, однако, это кого-то разжалобит.
Она, взяв себя в руки, продолжает слушать и наблюдать, и с удивлением отмечает, что нынешний сценарий развития событий совершенно несопоставим с тем, что дженази успела вообразить в голове. Складной речью мужчина приковывает к себе взгляды деревенщины, похожий в этот самый момент на циркового импресарио – ему не хватало только шляпы, аляписто-яркого костюма и улыбки, такой, что не касается глаз. Отсутствие всей этой мишуры и фальши, впрочем, лишь делало ему честь.
В ходе разговора он уводит внимание толпы от речки, и это вселяет в Мальву слабую надежду на то, что незнакомцу можно доверять. Раз уж не сдал ее сразу…
Неохотно, но люди постепенно отходят от берега, направляясь обратно в деревню. Их голоса переливаются интонациями недоумения, неверия и даже возмущения, и, главное, становятся все тише и тише, отдаляясь. Мальве не верится в свою удачу – она сидит на месте вплоть до момента, пока окрестности подле берега на окажутся окутаны тишиной. Даже после этого ей требуется несколько минут, чтобы обдумать свои дальнейшие действия, и набраться смелости, дабы их выполнить.
Ее дальнейшая выходка – риск, который, отчего-то, кажется оправданным в этот конкретный момент.
«Кочка» окончательно исчезает под толщей воды, но проплывает так близко к ее поверхности, что нет никакого труда в том, чтобы проследить ее незамысловатый маршрут. Нащупав дно, она встает на ноги и преодолевает оставшееся расстояние пешком, замирая где-то на моменте, когда над уровнем воды показываются ее колени.
Расстояние между Мальвой и незнакомцем почтительное, но из-за ее невысокого роста оно куда меньше, чем могло бы быть. Хвост за спиной нервно дергается, пуская волну, и дженази спешно стягивает с головы тину, зацепившуюся за ее красные плавники.
Она неловко смотрит на мужчину снизу-вверх, прежде чем коснется кулаком правой руки сначала своего лба, а после – подбородка, раскрыв ладонь. Ее губ касается тень улыбки, немного натянутой оттого, что Мальве не хочется демонстрировать на первых порах свои острые зубы.
«Спасибо,» - безмолвно сказано ею, и понятно за что. Но что потребуют у нее в ответ на оказанную услугу?
Наблюдая с занятой позиции за тем, как волны гуманоидного в своей основе тела сливаются с водой – очень гармонично, как будто выносимый приливной волной угорь, акварельной кистью очерченная фигура – Катберт волей-неволей припомнил впечатления рыбаков, разносящих байки о русалках. Для сознания, не знакомого с подобными зрелищами, картина, должно быть, достаточно впечатляющая. В том числе из-за контраста с наблюдаемым затем явлением. Торн не отвадил взгляд в клубах лёгкого табачного дыма, как будто намеревался запомнить это существо на всю оставшуюся жизнь. Пугающее лишь от того, что представляет собой будто бы смешение двух видов: рыбы и человека. Как будто ближе ко второму, чем к первому, и всё же, нечасто встретишь кого-то с плавниками вместо волос. Судя по жилистому, но сравнительно тонкому телосложению, перед ним была женская особь.
Пауза, казалась, длилась целую вечность. Катберт снова прикусил клыком мундштук и подался чуть вперёд, оперевшись локтем о колено, прищурил светлые глаза, пытаясь соотнести жест «рыболюда» с какой-нибудь из общепринятых традиций. Впрочем, тот не указал Катберту какую-то определённую народность. Он предпринял попытку, о которой, возможно, когда-нибудь успеет пожалеть – прокинул между собой и явственно разумной незнакомкой «мост», который, как правило, позволял говорить с теми, кто по каким-то причинам этого не мог. Оставалось лишь надеяться, что собеседница не напугается.
«Если ты желаешь жить здесь ещё какое-то время, тогда, возможно, имеет смысл разобраться с убийцей. Который бросает на тебя тень.» – произнёс Катберт без единого движения губ. Он лишь чуть приподнял уголки рта и пустил очередное колечко дыма, как будто обозначив то, что не желает существу зла. С чего бы? Концепция зла только ради самого зла была ему чужда, возню же с фальсификацией монстра он видел нерентабельной.
«И позволь полюбопытствовать.» – паузу спустя, добавил Блэкторн, положил одну ногу поверх другой, устраиваясь поудобнее. – «Что ты такое? Не русалка. Не сирена, очевидно.»
Пусть было впору ждать, что кто-то ненароком увидит жительницу реки, но округа безмолвствовала. Детвору, иногда любившую поплескаться в реке, сегодня, вестимо, родители загнали по домам из-за брошенной на округу тени.
Катберт тем временем лениво мысленно перекатывал идею, что за зачистку монстра и поднятие репутации лорда Невервинтера в землях, находящихся под игом Лускана, ему может полагаться какая-никакая награда. Впрочем, надеяться на что не приходилось – как известно, инициатива делает с инициатором непотребные и неприглядные вещи в большинстве случаев. Реджина не слишком любила рьяных помощников простому люду.
И всё же, что-то в обстановке казалось Катберту странным. Несмотря на то, что всё это казалось лишь обыкновенным эпизодом в истории глухой деревеньки на отшибе, уязвимой для охотничьих интересов какой-нибудь твари, например, отделившейся от Мёртвых Болот.
Отредактировано Cuthbert Blackthorn (12.10.24 20:15)
Мальва слышит голос незнакомца и сперва даже не понимает, что раздается тот прямо у нее в голове: тихий, вкрадчивый и слишком ясный, учитывая разделявшее их расстояние. Доходит, впрочем, достаточно быстро, и дженази с плеском оступается на шаг назад; с ней давненько не вели бесед подобным образом, да и нельзя было сказать, окинув мужчину одним лишь взглядом, что он способен на подобные фокусы. Мальва, по крайней мере, такими навыками проницательности не располагала.
Она неловко прикладывает ладони к своим "ушам" - плавникам, за которыми скрыты слуховые отверстия. Прикованные к чужой фигуре глаза чернеют; пространства золотой радужки становится тем меньше, чем больше его занимает зрачок, расширенный и округленный, как у кошки. Несмотря на свою достаточно бурную реакцию, Мальва выглядит скорее удивленной, чем напуганной - забытые ощущения отдают обманчивым привкусом новизны.
"Убить... убийцу?" - Пытаясь ответить так же безмолвно, дженази все одно шевелит губами, как если бы и впрямь могла что-то сказать. Пальцы характерно повторяют слова так, как звучали бы они на языке жестов.
Странным образом, но в мыслях ее звонкий, девичий голос звучит со страшным южным акцентом. Тем очевиднее становится факт - эта рыбка явно не из местных вод.
"Меня зовут Мальва," - Она решает представиться прежде, чем обозначить свою расовую принадлежность. Судя по сморщившейся мордашке, постановка вопроса ей претит, - "Таких как я называют дженази. А как называть тебя? Ты... охотник за монстрами?"
Ее предположение - следствие проявленной мужчиной заинтересованности; не всякий приходит к реке, дабы словить чудовище, а не рыбу. Он достаточно любезен, чтобы вести с ней мирные переговоры прямо сейчас, и все же, Мальва решается уточнить:
"Я не монстр. Просто... просто так вышло," - В ее тоне проскальзывают виноватые нотки. Дженази не хотела пугать селян и воровать их улов - все это было дурацким стечением обстоятельств, которым Мальва, столько лет проведя в кандалах, просто не знала как распоряжаться. Податься было некуда, навыков, способных обеспечить самостоятельную жизнь - тоже не имелось. Их приходилось осваивать на лету... на плаву?
"Мне бы хотелось остаться здесь хотя бы до первых заморозков," - Тело Мальвы дрожит, и она обхватывает себя руками. Порыв холодного ветра неприятно кусает ее мокрую кожу, а прикрыть ее нечем: плавать в нагромождении тряпок решительно неудобно, и потому приходится обходиться малым, - "А люди... Если мы разберемся с убийцей, сделает ли это их более благосклонными?"
Ответ известен наперед, и, к большому сожалению Мальвы, имеет отрицательный оттенок. Она выдыхает, окончательно выходя из воды, присаживается на поваленное подле берега бревно; за высокой травой ветер дует будто бы не так сильно. Ее взгляд снова упирается в мужчину: его лицо, телосложение и одежда теперь не кажутся знакомыми даже относительно. Он - чужой. Но за долгое время первый, с кем ей выдалось поболтать, что волей или неволей, но располагает к себе.
Мальва ёрзает на месте.
"Я не боец. Но помогу, чем смогу, обещаю," - Не ясно, кого она пытается убедить в искренности этих слов: его или себя. Дженази была труслива, и с чудовищами - всамделишными, а не теми, коих кличут так в качестве изящной метафоры - лицом к лицу не встречалась. Тракты, по которым ходил цирк, хорошо охранялись, что уж говорить о городской черте.
Взгрустнуть бы, да нельзя. Скучать по тем временам джинни была не намерена.
По лицу существа сложно было понять испытываемые им эмоции – прямые параллели далеко не всегда работали с представителями иных рас. И, оценивая реакции новой странной знакомой, Катберт не удивился тому, как она напугала крестьян – зрелище стремительно расширяющихся зрачков действительно выглядело угрожающе. В случае кошек оно обычно сопровождалось броском, однако, в данном случае собеседница ограничилась констатацией странного отсутствия речи. Во всяком случае, так хотелось думать Блэкторну, при отсутствии у неё резких движений.
По старой привычке он утвердительно покачал головой и выдохнул струйку дыма, на этот раз не озаботившись кольцами, как только удалось угадать акцент Мальвы. Вероятно, зима рано или поздно выгнала бы её из местной заводи, хотя, как слышал Катберт, чуть южнее, там, где река впадала в море, можно было схорониться в тёплом течении. Впрочем, и там достаточно давно освоились сирены, время от времени терроризируемые охотниками до их жемчугов.
«Прежде мне никогда не доводилось встречать дженази. Вы, должно быть, довольно редкое явление. Прости мне невежество.» – Катберт примирительно опустил голову, впрочем, осознанно допуская в своём ответе некое несоответствие истине. Невервинтер, будучи мегаполисом и торговым узлом, привлекал существ самого разного происхождения и вида, впрочем, далеко не всем везло достаточно, чтобы пересекаться с ними. И тем не менее, тот факт, что Блэкторн никогда не видел затронутых водной стихией существ, был правдой. Так же он предусмотрительно умолчал о сходстве Мальвы с куо-тоа – при достаточном знании это сравнение могло бы оскорбить.
Берт опустил взгляд и, перевернув трубку, осторожно постучал чашу о камень. Затем подверг её критической оценке на предмет застрявшего табака.
«Кто-то сказал бы, что и охотник. В зависимости от поставленных целей». – он повёл плечом, как бы предлагая жительнице вод решить самой. – «Как бы там ни было, тебе я не враг».
Пряча трубку в напоясную сумку, Катберт внимательно выслушал специфическую мыслеречь Мальвы, затем чуть прищурил глаза, пряча за этим взглядом нелестные для собеседницы выводы. Впрочем, куда более красноречивой оказалась последовавшая пауза и помстившийся Катберту вздох – вероятно, дженази довелось пожить среди обыкновенных людей, чтобы догадываться о последствиях. Некоторое время они слушали ветер и тихий плеск антрацитовой волны о линию берега. В течение ещё одной паузы Катберт возился с чем-то у себя на поясе, казалось, увешанном всем, чем только можно себе представить, начиная от ножен и заканчивая какими-то склянками.
«Не обязательно, что тут понадобится боец. Убивать крестьян в ночи, неожиданно, много силы не нужно. Особенно детей.» – эти мысли могли показаться особенно холодными, как будто речь шла о буднях Катберта. Он, характерно чуть поморщившись, оглядел даль, окутанную густеющим туманом, и добавил:
«Я останусь здесь ещё на какое-то время под каким-нибудь обычным предлогом. Если убийца кроется среди деревенских, это станет заметно, особенно наблюдателю со стороны. Если же нет - мы увидим следы чудовища.» – Катберт скосил на Мальву взгляд и слегка приподнял брови, как бы молча оценивая её способность маскироваться в родной стихии. Затем поднялся со своего места, волей-неволей отмечая, что на бережке действительно неплохо отдыхается, даже с имеющейся подоплёкой и в ветренную погоду.
«Встретимся через пару дней, обменяемся новостями. Если увидишь кого-то или что-то подозрительное – обязательно сообщай. Я остановлюсь в трактире, поскольку больше особо негде, но буду время от времени выходить к воде.»
«Я тоже… не встречала подобных себе. Очень давно,» - Ее голос становится тихим и тусклым; одиночество было для Мальвы больной темой, которую в любом ином случае она предпочла бы не трогать. Общество людей окружало ее с самого раннего детства, и, несмотря на их расположение к ней, любовь и поддержку, дженази вполне ясно ощущала разницу, пролегавшую меж ними незримой чертой. С возрастом игнорировать ее становилось все сложнее, да и характерный любому юному существу, какой бы он там расе не принадлежал, подростковый максимализм делал свое дело.
Мальва была одна. И ей бы очень хотелось это исправить.
Возможно, сложись обстоятельства иным образом, и ее настойчивость в попытках сбежать из цирка разом бы поубавилась; глубоко в душе дженази жалела о том, что стать частью «семьи» ей так и не удалось. Не удалось найти общего языка и не вышло обрести такую связь, о потере которой стоило бы жалеть – не вполне законная деятельность цирка, коей промышляли его артисты, тому поспособствовала. Мальва была насторожена, ощущая подвох от всякого, кто пытался протянуть к ней руку, но до последнего надеялась, что делает это зря.
Она понимает, что все это время не мигая смотрит на мужчину, и тут же отводит взгляд, ежась. Кажется, с той поры мало чего изменилось, окромя накатившей усталости, не физической, но ощущаемой таковой. Побег утомляет намного сильнее, чем ей хотелось бы признаться.
«Размышляешь со знанием дела,» - Она опускает голову на колени, которые поджимает к себе в попытке удержать последние крохи тепла. Не будь хвоста за спиной, в качестве надежной опоры, с бревна Мальва могла довольно нелепо шлепнуться.
Поднять глаза снова она не решается, опасаясь, что ляпнула чего-то не того. Мужчина, конечно, выглядел в меру суровым и даже своей натуры охотника не отрицал, но едва ли подозрение в душегубстве ему понравится.
Ей делается не по себе при попытке вообразить противоположную реакцию. Нет уж, пусть лучше возмутится!
«Ты так и не назвал своего имени,» - Ограничивая себя в желании глянуть на нового знакомца еще разок, дженази, к своему собственному удивлению, нервничает только сильнее и отчаянно прислушивается к каждому шороху с его стороны. Что делает? А что планирует делать?
Не выдержав самостоятельно устроенной пытки, Мальва поднимается и замирает, в очередной раз акцентируя внимание на доносящихся со стороны деревеньки звуках: отголоски людской речи слышны, но не различимы в той мере, чтобы разобрать, о чем идет разговор. К берегу приблизиться так никто и не вознамерился, однако, гонимая нервной дрожью джинни постепенно отступает к воде.
Неспокойная гладь все еще казалась гораздо более безопасным местом, чем суша. Озвученное предположение – чудовищ тут могло не водиться вовсе – звучит как утешение. Возвращаясь к собственным наблюдениям и опыту – за все время своего пребывания здесь, никого подозрительного Мальва так и не встретила.
«Будь осторожен,» - Произносит она прежде, чем скроется с тихим плеском в родной стихии, - «Быть у людей на виду - опасно».
Она стремительно удаляется, в напоминание о себе оставив только следы на берегу. Река очень скоро смывает их, будто бы желая присвоить.
Мир Фаэруна был разнообразен. Разнообразен настолько, что разобраться во всех видах существ, наделённых сознанием и отсутствием злых намерений, было решительно невозможно, а потому – каждый, кто так или иначе знал Общий язык, имел право на то, чтобы, для начала, хотя бы быть услышанным. А затем – определённым в какую-либо из негласно существующих категорий. Этим правилом руководствовался Катберт, сталкиваясь с неопознанным, и иногда даже – с непознаваемым, даже учитывая риски. И, странное дело, именно интонации, пробившиеся в мыслеречи дженази, позволили ему на мгновение уловить образ человека, будто бы спрятанный за жутковатым цветом кожи, чудовищными наростами на голове (впрочем, кому-то наверняка казавшимися милыми), алым гребнем и желтизной глаз. И на столь же короткое мгновение Мальва могла уловить в серо-стальных глазах «охотника» промелькнувшую в них тень растерянности. Катберт повременил немного, затем затаённое напряжение будто бы вылилось из него вместе с тихим вздохом. Так и не родившаяся улыбка собралась едва заметными «гусиными лапками», выдававшими возраст человека перед жительницей реки.
«Берт».
Сообразно его деятельности, у агента было много масок, имён и прозвищ, практически на все случаи жизни. Пожалуй, и сам Катберт не смог бы сказать наверняка, которая из них – истинная. Мальве на этот раз досталась та, что принадлежала бродяге, охочему до относительно простой и понятной работы.
В ответ на напутствие Блэкторн не ответил, впрочем, способный подтвердить мнение дженази множеством случаев из своей жизни. И работы, если бы долг не диктовал о ней ни коим образом не распространяться.
Солнце вышло в зенит. В торжестве его света листья прибрежных ив становились похожи на сверкающие аквамарины. Не удивительно, что некоторые жители деревни приписывали реке мистические свойства и превозносили её, словно защитницу этих богами забытых земель. Катберт не спешил покидать берег, разглядывая воду на предмет следов Мальвы, а затем – попросту любуясь пейзажем. Подобные, тихие мгновения перепадали нечасто, поскольку в основном местом деятельности Катберта были города или гиблые земли навроде Мёртвых болот. Он прислушался к песне ветра прежде, чем покинуть берег, и нашёл в нём странные, зловещие ноты. Реджина заметила бы, что её подчинённый на пике лет сделался сентиментальным, будто старик. Катберт лишь пожал плечами в ответ на эту мысль – умение предсказывать её реакции здорово выручало в диалогах с этой особой.
Трактирщик обладал редким и ценным свойством – не задавать лишние вопросы. Впрочем, наверняка эта выучка досталась ему большой ценой, благодаря лусканским головорезам. В целом народ в деревне держался только своих и с чужаками вёл себя предсказуемо нелюдимо, так что выяснить что-то мало-мальски ценное без риска навлечь на себя пристальное внимание публики у Берта не вышло. Последняя пара дней выдалась слишком тихой. Возможно, это было совпадением, но Катберт полагал, что предполагаемый убийца, какой бы природы он ни был, обладал достаточным интеллектом, чтобы заметить пришлого и затаиться, пока тот не отправится восвояси. С одной стороны, это давало деревне преимущество. С другой – дополнительно лишало Блэкторна шанса выяснить что-либо путное. Стало быть, единственной его надеждой оставалась Мальва.
Он стал искать с дженази встречи поздним вечером, когда темнота сгустилась настолько, чтобы скрадывать черты, но не очерчивать всё вокруг лунным светом вошедшей в полную силу луны. На этот раз Катберт был облачён в непримечательную одежду тёмных тонов, начиная с запылённых сапог и заканчивая капюшоном, скрывавшим от природы бледную кожу. "Охотник на нечисть" вышел на отрог, спускавшийся к воде причудливыми, выточенными в необозримом прошлом «ступенями». Примостившись на одной из ступенек, Грис стал делать то, что у соглядатая получалось, пожалуй, лучше всего – ждать с терпением, достойным асассина, и наблюдать за серебряным течением в поисках тёмного силуэта под водой. Оставалось лишь надеяться, что какие-никакие новости есть у новой знакомой.
Мужчине приходится выждать около получаса прежде, чем в тихой мелодии плеска речной воды появятся новые, преисполненные неуместного звучания ноты. Да и в том случае Мальва не показывается ему на глаза; очевидно, что плавает где-то рядом, но от чего-то не решается выйти на берег сразу. Боится? Вывод вполне небезосновательный: пытаясь разобраться в собственных чувствах, в поступках и их последствиях, дженази думает, что чуть ранее зря вела себя столь беспечно. И сокрушается - почему благоразумие настигает ее сильно опосля?
Доверие стоило очень дорого - в последний раз Мальва возвращалась к этой мысли, будучи запертой в своем фургоне, без еды и возможности взглянуть на солнце. В ней не было злости или обиды, ведь мотивы пернатого мальчика, сдавшего ее, джинни понимала так ясно, как, может быть, никто другой бы не понял. Но в тот час, свернувшись калачом на полу и обнимая хвост, она твердо решила - в вопросах собственного благополучия полагаться стоило лишь на себя.
Не потому ли новый побег оказался успешен, что Мальва придерживалась именно этого правила? Это было непросто, но крайне эффективно, даже если шло в разрез с ее принципами - теми, что успели сформироваться ещё до встречи с пиратами.
Она вздрагивает и озирается: внезапное прикосновение к правой лодыжке оказалось просто зацепившейся за ногу водорослью. Не рукой, способной утянуть глубоко-глубоко на дно. Давно ли водные дженази боятся глубины? Ну, стоило признаться - местная река хранила в своих недрах множество не самых приятных секретов, своих и чужих. Потребность соприкасаться с ними имела вынужденный характер.
"Уж кабы не стать одним из таких... секретов" - думается Мальве, плотно прижимающей плавники к голове.
Проходит минута, затем вторая. С силой пропустив воздух сквозь жаберные щели, она все таки решается выйти из воды, уже и не веря, что та была для нее безопасным убежищем. Уж точно не сейчас, когда по округе бродит не весть чего - Мальва из обитателя теплых южных вод давно превратилась в аквариумную рыбку, и встретиться с потенциальным хищником, будь он монстр или человек, лицом к лицу ей было страшно.
Она бегло осматривает берег, не выцепив взглядом ни одной другой фигуры кроме той, что принадлежала Берту. Испуг, добавивший джинни робости поначалу, отступает - в иной одежде да в потёмках она не сразу признала нового знакомца, позволив себе долю сомнений. Уж мало ли кому взбредёт в голову скоротать свой вечерок у реки. Вдруг, ещё один охотник?
Плеск становится громче. Показавшаяся, наконец, над водой Мальва и сама выглядит несколько иначе, чем прежде: слабое сияние "фонарика" над ее головой позволяет получше разглядеть узлы накинутой на плечи, будто бы палантин, рыбацкой сети. В ней причудливо поблескивают крючки и блесна, не то зацепившиеся когда-то по чистой случайности, не то приколотые намеренно.
Зрелище нелепое, но на диво органичное.
Не утруждая себя тем, чтобы стянуть зацепившуюся тину, Мальва идёт прямо к Берту и присаживается рядом, вытянув ноги. Мышцы неприятно ноют - плавать в последние часы довелось непривычно много, но результат, кажется, того стоил. Повернувшись к мужчине, она смиренно ожидает возможности вновь "поговорить" с ним. Странное дело, но разговаривать ей в принципе нравилось, даже на темы, потенциально неприятные. Шанс обличать мысли в слова, не прибегая к пантомиме, казался необычным и диковинным каждый новый раз, когда маячил на горизонте.
Многие вещи начинаешь по-настоящему ценить, когда полностью их лишён.
Ещё до того, как предпринять хотя бы попытку вымолвить что-то, Мальва протягивает Берту нож, доселе припрятанный ею где-то за поясом. Она держит его за тупое лезвие, давая мужчине получше разглядеть рукоять с выгравированной на ней буквой "М", и ее собственный взгляд становится вопросительным.
Кажется, вещица принадлежала кому-то из местных. Ею, потенциально, была разрезана сеть, красовавшаяся на плечах дженази - ровные концы на верёвках ещё не успели истрепаться.
Отредактировано Amphiprion (09.11.24 14:55)
Вы здесь » Tales from the Forgotten Realms » Бесконченые хроники » Несыгранные эпизоды » [26.06.1494]Голос из глубин
