Крепость оказалась не так плоха, как могла себе надумать Бишамон изначально, только-только услышав от Тревора о народе, обитающем в стенах данного строения. Никто и правда не гнал ее более, не пытался угрожать, если не считать моменты, когда волчица излишне нагло брала запасенные травы, пытаясь соорудить из них мази и настойки, которые умела делать уже очень давно. Скажи только, в волчьей шкуре навык немного подзабылся, поэтому...

– Мона! – ор одного из лекарей крепости не услышал бы, право, что глухой.

Втянув голову в плечи, девчонка попыталась ускользнуть в другую сторону от вопящего товарища. За прошедшие два месяца волчица успела побегать практически везде, поэтому худо-бедно знала, как можно быстрее, а, главное, незаметнее слинять прочь, пока не нагнали.

Но этим холодным утром удача явно была не на стороне друидки, поэтому тяжелая рука мужчины весьма быстро схватила ее за шкирку, заставляя остановиться в тот самый момент, когда нога уже была занесена в очередной проход, ведший наружу. Счастье, как говорится, было близко.

Поворачивать голову и смотреть в глаза обывателю крепости, волчица не решилась. Она и затылком хорошо чувствовала, что еще немного, и в том проделается весьма большая дырка, с которой уже никто из лекарей не справится. Да и держать девчонку в таком положении явно стало сложнее. Прошедшее время сделало из Бишамон что-то более похожее на эльфа, чем на ходящий скелет. Да и сам факт, что уже передвигалась на своих двоих и даже делала попытку увильнуть – хороший знак, как ни крути.

Мышцы снова наливались былой силой, магия струилась и отзывалась весьма быстро, как будто и не было состояния, о котором любят говорить, мол, одна нога в могиле. Но не о том сейчас, совершенно и абсолютно.

– Это были последние цветы, Бишамон, что скажешь в свое оправдание?

Голос у мужчины был поистине пугающим. Мало кто из больных, кому посчастливилось пройти через его сильные руки, хотели бы иметь дело с ним снова. Предпочитали не болеть в общем. Но Мона оказалась у него в ученицах и работницах одновременно. Не верил он, что друид может чего-то не знать, хотя и списывал многое на ее молодой возраст.

– Ничего, – просто ответила девчонка, продолжая мотаться в чужих руках.

Да и в конце-то концов, что плохого в том, чтобы пополнить запас настоя? Не везде же зимы мягкие, чтобы пренебрегать подобным лекарством.

Кажется, тяжелый вздох услышали все зеваки, не успевшие скрыться с глаз долой.

– Говорят, сегодня выпадет снег, поэтому, – мужчина ставит девушку на ноги, разворачивая к себе лицом. – Возьми кого-то из всадников или не бери, но найди нам такие же цветы .

Мона промолчала. Брать кого-то не хотелось. Превратиться в зверя да поискать соцветия одной будет многим быстрее, чем отвлекать товарищей-всадников от их работы. В глазах ее не было сожаления, чем еще больше заставлял гореть огонь гнева собеседника.

Тяжело. Понимать чужие чувства оказалось многим сложнее. Биша разворачивается на каблуках, устремляясь прочь, пока наставник не решил ее завалить еще какой работой. На окраине, в деревушке, ее помощи ждала одна из жительниц, но к ней придется заглянуть позже.

Холодный воздух ударяет по коже, заставляя мурашки пробежаться по всему телу.

Холодно.

Мона поднимает голову к хмурому небу, ловя на свой нос первую снежинку, а потом еще одну и еще...

Надо было поторапливаться.

Отредактировано Bishamon (24.10.24 23:15)

Бишамон успевает сделать несколько уверенных шагов вперед, просчитывая в голове план того, как быстрее преодолеть расстояние, которое разделяло лес и крепость, но всё это выветривается, как утрення дымка при восходе солнца, когда знакомый голос врезается в спину, заставляя вздрогнуть. Наверное, она никогда к этому не привыкнет. Здесь, в крепости, не стояла мертвенно-бледная тишина, разорвав которую, можно так пугаться, но волчица продолжала вздрагивать от громких звуков, словно пробиралась ночами на кладбище, дабы убедиться в нереальности рассказанных баек.

Волчица.

Только Тревор мог звать ее так, получая в ответ излюбленное и прилипшее – мальчишка. Девчонка оборачивается, чтобы встретиться с его странной улыбкой, какую тот дарил всякий раз при виде друидки. Право, лицо волчицы остается всё таким же без эмоциональным, только в глазах плескалось недовольство, что сейчас придется таскаться по такой погоде в поиске травы. Ладно бы то оказалась обычной какой-нибудь: ромашка там, полынь, нет же. Что одно, что другое, сыскать в такое время года – практически нереально.

– Иной раз мне кажется, что ты не тренируешься, а подпираешь стены лазарета, да подслушиваешь разговоры.

Иные травы можно вырастить в оранжерее, что весьма облегчало труд медиков, если определенный вид трав нужно было принести немедленно, но те колокольчики (хотя это вовсе и не они, просто похожи по форме), любят исключительное условие – первый снег.

Что б их!

Мона терпеть не могла волшебные травы, потому что у них всегда находилось излишне много условий для сбора. Эти обязательно собери с двух до трех утра; другие исключительно после промозглого ливня; эти вот наделялись свойствами исключительно под натиском первого снега, потом лишались нужных особенностей, если опоздал со сбором.

Бишамон тяжело выдыхает, тем самым выдавая свое состояние с головой. Не то чтобы она была против, чтобы Тревор понял всю пагубность положения своей знакомой, просто время действительно поджимало. Как только снег прекратиться, можно заканчивать с поисками, и получать очередной нагоняй, серьезнее тех, где потрепан запас трав, вырастить которые в оранжерее не составляет труда.

– Мне нужно в лес, Тревор, как можно скорее.

Мона долгое время смотрит на рану, которая светилась, как самый яркий фонарь в ночное время, о чем-то размышляя. Значит, у них совместная прогулка, если мальчишка, конечно, вообще захочет составлять Бишамон компанию. Ибо как оно там говорится? Ты накосячила, ты и разгребай.

– Дрейкам важно, чтобы шрамы оставались на них? – тихо спрашивает волчица, думая над тем,что могла бы дать ране затянуться.

Но, ведь, у животных свои взгляды на подобные вещи. Как у людей считается, что шрамы украшают мужчин, так и зверюги считали, что чем больше и глубже царапина, тем сильнее перед тобой противник. Придется несколько раз подумать, прежде чем лезть.

– Я думала, у вас там уже давно сформирована вся иерархия.

Или Мара любила менять строй?

Отредактировано Bishamon (25.10.24 20:46)

Она продолжает смотреть на его улыбающееся лицо, понимая, что внутри что-то дрогнуло, как колокол, по которому наконец-то ударили спустя много лет его бездействия. Шутка, брошенная в ответ, заставляет дернуться уголки губ. Неужто все-таки приходило понимание хоть каких-то вещей в этом мире? Или стоило бросить попытки расставить всё по своим местам, как то было ранее. Тогда, в детстве, ничто не мешало распознавать эмоции, что же сталось потом? Звериная шкура сожрала основное, оставляя разум на инстинктах, где надо было помочь и спастись, не более того?

– Я не, – начала было Бишамон, но закрыла рот.

Непослушание? Боги, как так вышло, что я вернулась во времена наставника?

Вроде бы не было ничего плохого в том, что волчица стремилась сделать лекарства, тем более, что из этой редкой волшебной травы выходили снадобья более сильные, чем та же микстура от кашля. Значило ли это, что Мона просто-напросто многое не знала о иных свойствах амариллиса?

Ее знания ограничивались тем, что успел впихнуть в светлую голову наставник, но и он мог упустить детали, которые сейчас пригодились бы в общении с людьми крепости. И, ведь, ругали просто за то, что она опустошала запасы, а не за то, что на полках в итоге появлялось что-то новое.

Парадокс не иначе.

Дрейк склоняет голову, а Биша озадаченно смотрит на Мару, будто та сделала что-то не так. Прошло всего два месяца, но мнение волчицы едва ли продолжало отличаться от первоначального. Мара могла ревновать ее к хозяину, и склоняла голову только по тому, что Тревор находился рядом. В любом другом случае... Бишамон даже не хотела думать об этом. Не то время, следовало поторопиться, пока снег только расходился, а не пытался закончится сразу же, кинув на землю пару-тройку снежинок.

– Я не оспариваю умственные способности дрейков, – спокойно произносит волчица, подходя к Маре ближе.

И, вроде бы, от нее действительно не исходило никакой угрозы, но внутренне всё... дрожало? С чего бы?
Мона опускает руку прямиком на рану. И все-таки, не смотря на то, что описание ей было – царапина, чужие когти или клыки прошлись достаточно глубоко. Никаких слов, простое прикосновение, и рана на глазах стала затягиваться. Лучше, если Мара не будет отвлекаться на нее постоянно, мало ли чего.

Девчонка медленно убирает пальцы с морды дрейка, тем самым выходило, будто она погладила животину по морде, прежде чем снова перевести свой взгляд на мальчишку.

– Амариллис, – отвечает друидка, подходя ближе к спине дрейка и Тревору одновременно.

Сердце предательски пропускает удар, потому что из головы еще не успело выветрится воспоминание о ее первом полете. Да, тогда волчица была ослаблена, но страх высоты не отменяло? Или это напускное?

– Но нам нужны не цветы, а подвид. Если ты понял, это те самые, что стоит собирать, пока идет первый снег, потом будет бесполезно.

Мона проглатывает ком, подкативший к горлу. Говорят, нельзя выказывать зверю свой страх, но девчонка ничего не могла с собой поделать. Быстрее, чем на дрейке, добраться не получится, даже если сама обратиться птицей.

Да только пока привыкнет к крыльям вместо рук и ног, пройдет слишком много времени.

Чтобы не говорил Тревор, смотря на них обоих, всерьез слова мальчишки воспринимать не хотелось. От этой парочки веяло теплотой, право что не дождешься только феромонов, да и стало бы это явной дикостью. Переоценивать или недооценивать никого волчица не собиралась, поэтому оставила данное замечание без внимания. Лишь едва заметная усмешка ползет по лицу, но Бишамон не следит за тем, видит ли ее собеседник.

Зверь, как ни крути, остается зверем, с этим не поспоришь. Так была ли Мона эльфом или все-таки стала зверюгой? Об этом Тревор вряд ли задумывался, говоря подобное, да? И пусть друидка провела в человеческом теле уже два месяца, лишь изредка прибегая к белой шкуре волка, картины особо не меняло. Два месяца супротив пятидесяти годам?

Искать общий язык с чужим дрейком. Действительно ли это то, чего хотела волчица? Едва ли наступит такой момент, что ей придется оседлать Мару, дабы выудить Тревора из какой-то передряги. Да и в пределах крепостных стен не должно случиться ничего этакого, дабы понадобилось прибегать к крайним случаям. Мона на это очень надеялась по крайней мере.

Да и вообще, почему мысли опять повели в какое-то плохое русло?

Мальчишка так старался показать ей, что вокруг не так плохо, что есть еще хорошие люди, которые ругаются по пустякам, но в остальное время радуются, что волчица оказалась в их рядах. Так почему? Почему мысли уводили прочь от данного места и оставляли в пучине пережитых невзгод?

– На эту траву я покусилась только сегодня, – в ее голосе витают нотки сожаления?

Она и сама не особо понимает, действительно ли жаль, что пришлось потратить остатки столь тяжело добываемой травы? Но явно чувствовала что-то этакое, чему не могла найти объяснение. А спросить прямо у собеседника не решалась, мало ли, поднимет еще на смех...

Волчица замирает на месте, пока Тревор взбирается в седло. Поднимает на него свои изумленные янтарные глаза, словно хотела вот-вот сказать, мол, я тут кажется что-то почувствовала, но уже через мгновение понимает, что не сделает этого. Не скажет, не спросит, не объяснит.

– Откуда ты знаешь где искать? – тихо спрашивает Бишамон, принимая руку мужчины и усаживаясь спереди него.

Снова.

Только теперь прикосновение к чужой груди вызывает в девчонке чувство скованности? Или смущения? Она и сама не могла понять, только ощутила сильный толчок сердца прямо в ребра.

Боги!

Бишамон медленно поднимает голову, упирая взгляд в лицо Тревора, насколько вообще могла его видеть нормально. Да, она знала истории, где у некоторых за пару месяцев случается столько всего, что невольно можно написать целую книгу, наполнив ее разными событиями.

Да, он был рядом всё это время, поучал, пытался объяснить определенные вещи, которые оставались для волчицы непонятными, а самое главное – всегда был к ней добр, слишком-слишком добр. Этого достаточно, чтобы разбудить одно одинокое сердце? Или Мона сейчас думала не о тех вещах?

– Не думаю, что Мара уж слишком сильно нуждается в дружбе со мной,  – едва слышно произнесла волчица, возвращаясь к старой теме разговора.

Стоило прислушаться к себе, но в пределах понимания, что она сейчас снова оторвется от земли, с которой имела связь даже в стенах крепости, пугали до чертиков.

Бишамон опускает голову на грудь Тревора, прикрывая глаза. Ах да, надо же было за что-то держаться?

Как там говорится? Всё началось с улыбки... С его чертовой улыбки?

Бишамон не особо помнила, откуда данные слова витают в ее светлой голове, но от глаз не уходит то, как улыбка Тревора становится шире. Спокойный янтарь ее глаз, кажется, на мгновение загорается теплым огнем, о который хотелось греться, но быстро затухает. Значит, он не только подслушивает разговоры, но и имеет привычку таскать травы у Асклепия? Поэтому в его действиях и словах практически нет осуждения? Или причина крылась в чем-то другом? А Бишамон сейчас самым наглым образом наговаривала на мужчину?

– А тебе они зачем были нужны? – и что-то в ее вопросе будто бы отдавала подвохом, словно девчонка решила сдать мужчину своему названному учителю.

Право, правда крылась в другом: если Тревор действительно крал этот снежный колокольчик, то явно знал о нем многим больше самой друидки, и стоило выяснить чем же еще так ценно данное растение. Хотя бы понимать, для чего сейчас эта парочка будет рыскать по лесу в столь чудную погоду. Ей богу, хуже только проливной дождь, какой был в их первую встречу. Надо же, как всё поменялось с того самого момента...

Мона ощущает холод, проникший меж двух тел и невольно ежится. Конечно, ей приходилось много времени проводить на просторах природы, терпеть и жару, и холод, но сейчас девчонка ожидала почувствовать таковой меньше всего, ведь, собирались взлетать, но продолжали тянуть время, словно решили оставить всякие поиски, свалив задание на кого-то другого. Ох, если бы действительно нашелся доброволец, Бишамон предпочла остаться в тепле чужого тела.

Вот черт.

Сердце пропускает удар, когда Тревор начинает говорить. Она так внимательно наблюдает за ним, что, наверное, можно было почувствовать себя не очень уютно, но Тревора такое не тревожило, по крайней мере внешне Мона за ним изменений не наблюдала.

Боги, как же двусмысленно звучала его фраза, но лицо Бишамон не выдало в ней смятения, какое вызвали эти самые слова.

– Спасибо, – вроде такое требуется говорить, когда о тебе проявляют заботу, да? – Подслушиваешь ты чаще, чем ожидалось.

В голосе звучат нотки веселья, которые позволила себе волчица. Иначе как объяснить, что к данной вылазке он был готов? Ожидал подобного поворота событий? Давно таскал с собой эти очки? Или приготовил как раз в тот момент, когда собирался сутра на тренировку? Невозможно же просчитать столько всего наперед, в конце то концов Тревор на гадалку не походил... Или Биша просто слишком многого о нем не знала?

Действительно.

Его тело возвращается в исходное положение, и Биша снова ощущает исходящее от мужчины тепло. Странно было внутри, настолько, что волчица начала путаться в правильности своего решения. Вслушиваясь в собственные ощущения, она не сразу отвечает на брошенную фразу.

– Хочешь сказать, Мара будет испытывать удовольствие, находясь рядом со мной?

Не верилось. С чего бы дрейку испытывать подобное к совершенно чужому для себя человеку? Но, ведь, она находилась рядом и с Тревором. Что испытывал мужчина, находясь рядом с волчицей? Чем руководствовался, когда старался помогать ей в определенных вещах, которые так и остаются непонятным.

– А ты?... – она умолкает ненадолго, словно собираясь с мыслями. – Что испытываешь ты, находясь рядом со мной?

Просто праздный интерес, чего-то большего Бишамон в этот вопрос не вкладывала, и всё-таки казалось, что он, вопрос, был не к месту?

– Да, поехали, а то действительно опоздаем.

Волчица снова закрывает глаза, на которые успела натянуть врученные очки. Чудно и странно, вот как она себя в них чувствовала.

Биша задумалась. Раньше сталкиваться с тем, что целебные травы могут использовать для оберегов, ей не приходилось, поэтому слова напарника погружают ее в раздумья. При это они разнились так сильно, что быстро наскучило. В конце концов у нее сейчас иная миссия, выяснить кто и что делает с травой можно и позже.

Девчонка не очень понимает, действительно ли задела Тревора, или это очередная шутка? Но развивать дальше и не стала. Потом так потом. Попозже можно будет и выяснить, не сказала ли она снова глупость, которая могла задеть другого?

Впрочем, с каких пор чужие чувства стали заботить сильнее, чем своё собственное состояние?

Сердце снова пропускает удар, да такой сильный, что волчица выныривает из своей задумчивости излишне быстро, будто выскочила с дракона на полной скорости. Упирает взгляд в Тревора, словно он должен был понять ее исключительно по янтарю глаз.

– А что будет весной? Ты же..., – девчонка умолкает, потому что сама не понимает, почему этот вопрос возник в ее голове. – Никуда не денешься, правда?

Он может точно прочесть в ее тихом голосе переживание, потому что... Что? В разуме гулко отдается эхо всего одним вопросом. Действительно. Что будет тогда, если Тревор покинет ее общество? Всё вернется на круги своя, не более того? Вернется в своё одинокое существование, да, скорее всего, сгинет в пучине звериной шкуры?

Забавно было хоронить себя раньше времени, но пока что, когда всё казалось девчонке диким и неизведанным, потеря мальчишки представлялась проблемой глобального масштаба. Он словно вдохнул в Бишамон нечто новое...

Например, что жить можно по-иному. Делать другие вещи, помимо того, что постоянно сторожить лес, да спасать таковой от опасностей.

Себя спаси...

Ответ Тревора о чувствах лишь подтверждает мысль, что стоило оставить вопрос при себе. Пусть она еще не слишком понимала, кто и что испытывает, но почему-то почувствовала груз, упавший на плечи мужчины, лишь по той простой причине, что Мона не сдержала язык за зубами.

Они снова оказались на высоте. Открывать глаза волчица не спешила, лишь чувствовала, как мороз щиплет открытые участи кожи.

Холодно.

Здесь было еще холоднее, а накинуть чего-то более теплое девчонка и не подумала; сразу ринулась на поиски, боясь потерять время и терпение Асклепия. И опять-таки. Почему? Почему побоялась? Решила, что выгонят? Наверняка-ка, ведь, никто не тронул бы, откажись она от затеи прогулки по заснеженному лесу?

Прижимаясь к груди собеседника, думать о подобных вещах было многим проще. С чего бы? Потому что рядом с ним было... уютно? Тепло? И просто приятно? С каких пор вообще это волнует?

Тишина нарушается лишь воем ветра, норовящем еще и налепить побольше снега на лицо, но волчица не жалуется. Однако, летят они так долго, что надежда найти нужные цветки таит на глазах.

– А если мы опоздаем? – скорее в пустоту, нежели мужчине задает вопрос девчонка, когда решается все-таки открыть глаза.

Серость и снег. Вот и всё, что летело ей сейчас в глаза, благо, очки спасали от попадания такового прямо на слизистую. А Тревору приходилось летать в разную погоду, неужели действительно нравилось?

Впрочем, когда они приземляются, снег все еще идет, и это невольно обнадеживает. На негнущихся ногах Бищамон сползает с дрейка, убирая очки с лица. Делает глубокий вдох, прежде чем понять, что разум больше не считает ее бестелесным созданием. И как будто вся тяжесть мира опускается на хрупкие плечи.

Отредактировано Bishamon (03.11.24 10:30)

Его руки на девичьей талии, заставляет сердце Моны снова пропустить один удар за другим. Это же не первый раз, когда мужчина помогал ей слезть с дрейка, не первый раз, когда он в принципе позволяет себе дотронуться до нее, но... Что не так? Едва ли Тревор обходился с другими девушками иначе; не походил на человека, способного сделать что-то грубое лишь из-за каких-то своих тараканов. Иначе давно уже сотворил подобное и с волчицей. Тогда что?

Куда тут понять чужие чувства, когда твои собственные выделывают такие пируэты, что голова идет кругом от мыслей? Как вообще люди осознают, что больше не могут жить без кого-либо? Как они любят говорить. Без всякого можно жить, вот что точно знала друидка; прожила же уже столько лет без наставника, а его, ведь, и вовсе могло не случиться в ее непродолжительной жизни.

– Говоришь так, будто здесь часто люди пропадают, – голос волчицы тих.

Она отводит свой взгляд от Тревора, как только его рука сползает с ее талии, осматриваясь. Вроде бы, ничего примечательного. Тот Лунный лес и то сразу показался друидке опасным, здесь же... Не чувствовалось ничего плохого. Деревья переговаривались меж собой тихой поступью холодного ветра. Снег осыпал верхушки и голые ветви, делая образ лесного массива более устрашающим. Да только страшно должно быть тому, кто глух и слеп к природе, Бишамон же лишь неуверенно делает шаг вперед, словно решила прощупать почву под ногами.

Ничего.

Земля не пыталась осыпаться, дабы открыть парочке какой-то проход в подземный город или обычную яму, какую любят рыть охотники и бандиты.

– Значит, ты участвуешь в сборе трав? – губы снова дрогнули, когда волчица поворачивает лицо в сторону мужчины.

И после этого, он будет утверждать, что не имеет привычки хоть сколько –то тащить травы у Асклепия? Иначе с какой стати ему в принципе помогать волчице еще и в таком вопросе? Всадникам настолько нечего делать?

– Или это обязанность входит в ваш список дел и отвертеться не выйдет? Значит, другие тоже пойдут?

В янтаре ее глаз блестит демонический огонек, будто Мона решила выяснить что-то для себя, но говорить об этом собеседнику явно не планировала. Впрочем, так могло только показаться, от компании мальчишки она не откажется в любом случае.

– Мы можем идти быстро, – как вариант предлагает девчонка, ощущая едва уловимую улыбку на губах.

Почему он так заботился о ней? Ведь, не обязан, даже если притащил Бишамон в крепость. Следить – да, но не оберегать и заботиться на постоянной основе. Так ведь поступают только с близкими людьми, или волчица опять что-то путала и не понимала?

– Или придется походить на четырех ногах: в шкуре всяко теплее будет. Но не хотелось бы.

Скорее всего путала, иначе родители, как самые родные существа на всём белом свете, не должны были поступать так, как поступили.

Сложно! До чего же сложно и непонятно!

– В любом случае, задание выполнить придется, независимо от того, замерзну я здесь или нет. Мне вообще кажется, что он спровадил меня на поиски, лишь бы это время провести в спокойствии и тишине, не забивая голову мыслями, мол, что у него пропадет в следующую минуту из запасов.

Очередная попытка пошутить, но как-то звучало излишне правдоподобно. Девушка тихонько выдыхает, убирая улыбку с лица.

Так и волчица не то имела в виду, когда говорила о пропаже людей, да какая теперь разница? Друидка понимала, что едва ли подпустят к месту, где живые существа деваются невесть куда. Но тишина окружающего мира поистине поражала, поэтому Мона невольно почувствовала, что мышцы ее слабого тела делают попытку напрячься, как зверюга перед лицом более опасного врага. Даже птиц и тех не было слышно. Странно это, как ни крути. Хотя, как вариант, испугались непогоды или приближения дрейка? Все-таки крылатые более чувственные к изменениям в окружении, нежели люди.

Бишамон понимает, что вырвалась вперед, хотя и понятия не имеет куда следует идти. Чтобы она делала без Тревора сегодня? Девчонка поднимает голову к небу, рассматривая темноту туч сквозь хаотично падающий снег. Долетела бы она на крыльях, превратись в птицу? Что-то подсказывало: вероятность мала. С учетом слабого организма, который только-только начал приходить в норму, попасть в подобное в новом облике стало бы крушением всей заботы и беспокойства напарника о ней. А приводить к такому не хотелось? Вроде бы, после подобного поступка люди плюют в сторону, шипя о напрасно потраченном времени.

– Мара не пройдет в тех местах, куда мы идем? – тихо интересуется друидка, не зная как та отреагирует, что имя ее произносит волчица, а не хозяин. – Или почему она остается здесь одна?

Нет, возможно, компанию ей составят вернувшиеся птахи, да куда там? Скорее всего все нормальные твари попрятались по норам и гнездам, нежели предпочли сейчас высовывать нос из убежища. Стало немного обидно за себя.

Надо же! Какие интересные чувства, вдруг, возникли в этом тощем теле.
Бишамон чуть замедляется, давая мальчишке себя догнать. Бросает взгляд из- за спины  на Мару, которая вполне себе устраивала место отдыха.

– Часто же ты оставляешь ее одну, раз привыкла делать нечто подобное...

Это называлось заботой или привычной тренировкой? Вдаваться в подробности девушка явно не собиралась. Не давать же советы по воспитанию родителям. Каждый сам справится со своей задачей так, как считает нужным.

– Этот период сбора пугает своими масштабами, – тихонько отвечает друидка, представляя целые поля, которые следует перевезти в крепость.

Право, она еще ни разу не встретила рядом настолько много полян, усеянных лечебными травами, чтобы наездники участвовали в этой авантюре. Или то делал только Тревор?

В ее взгляде стоит немой вопрос, но, если еще пару месяцев назад Бишамон позволила бы себе задать его, сейчас раздумывала о надобности такового.

Что же ты пережил?

Но друидка лишь тихонько выдыхает, не смея озвучить подобное.

– Нет, – всё так же тихо отвечает Бишамон, снова переводя свой взгляд на дорожку, по которой продолжали идти двое. – Пожалуй, правильнее будет сказать, что доверяю я только тебе, поэтому никаких других всадников.

Наверное, девчонка могла признаться даже в том, что иные ее пугают, пусть и вида не подает. Внутренне всё равно оставалось напряжение, что не каждый, кто встретится ей на пути – добряк как Тревор.

Биша подавляется едва заметную улыбку, понимая, что в какой-то степени ей очень даже повезло встретить именно мальчишку, а не кого-то иного из всадников. Таковой мог оказаться кем угодно, и не факт что нашедший стал бы даже смотреть в сторону волчицы, которой игрался бы его дрейк.

– Боюсь, – без всяких сомнений и раздумий подтверждает волчица, приподнимая голову и направляя взгляд на Тревора. – Боюсь, что разум воспримет как должное, и снова потеряет интерес к человеческому облику. Эта тонкая грань, с которой мне пока что тяжело справиться.

Она умолкла лишь на мгновение, чтобы ответить на очередной вопрос, который, казалось бы, в ответе и вовсе не нуждается.

– Придется отогревать.

И понимай как хочешь.

Отредактировано Bishamon (07.11.24 22:10)

Она слушает ответ мальчишки про дрейка, понимая, что снова позволяет себе улыбнуться. Конечно, эльфийка понимала, что в любой другой ситуация, подобная тактика будет вполне себе оправдана, но сейчас Тревор шел рядом с друидом, который еще мгновение назад залечил глубокий порез на морде Мары. Ведать, это не учитывалось при ответе или просто забылось? Впрочем, какая разница. Если мужчина решился оставить своего питомца на опушке, значит ему виднее, лезть в этом Бишамон более не собиралась.

– В любом случаем я смогу ей помочь, – вдогонку своим мыслям произнесла волчица, отводя взгляд от Тревора.

Дорога уводила их в лес, при этом как-то слишком быстро менялся окружающий мир, будто двое зашли не в спящий лес, а в цветущий, посередь весны. Здесь было шумно, или ей просто казалось? Опушка давила своим молчанием, лес же продолжал перешептываться, местами даже щебетал мелкими пташками, решившими выбраться в непогоду.

И всё же, Тревор столь нежно рассказывал о Марморате, что невольно подталкивал Мону к мысли, что любовь между этими двумя зародилась весьма и весьма сильной. Ей не понять. Пусть внутри всё и сжалось от данного осознания.

С чего бы?

Пробираясь сквозь низковисящие ветви, Бишамон позволяет себе искоса посмотреть на мальчишку. Он просто не допускал такой мысли, что их разлука может быть долгой, да?

– Похоже, это самое долгое время, которое вы проводите не вместе, – в голосе девчонке нет упрека, как и нет зависти или чего-то иного.

Наверное, можно было отнести ее реплику к планке – смесь нежности с безразличием. Отличный коктейль.

Она слышит биение своего сердца, когда Тревор решает поразмышлять над ее словами. На мгновение Моне показалось, что она готова застыть на месте, но лишь продолжает идти. Нет смысла принимать это близко, по факту ничего сверх мальчишка же не сказал?

– Я, – Бишамон запнулась, и на фразе и на дорожке, вильнувшей в сторону.- Понимаю это.

Ответ прозвучал скомкано и через долгое мгновение, в которое уже подумалось, что и нет надобности отвечать вовсе. И дело было не в том животном страхе, когда пытаешься сбежать от самого себя, лишь бы более не прикасаться к определенным вещам, сделавшим больно, если можно так выразиться. Ее страх был иным. Он ходил на грани сна и реальности, возвращая иной раз в похождения по лесу в одиночестве, когда разобрать человеческую речь становилось настолько сложно, что волчица предпочитала держаться от поселений подальше. И скорее она боялась повторения этой картины, а не вот что не вернется более на свои ноги.

– В любом случае мне нужно немного больше времени. Проверять свои домыслы на практике сейчас, я не стану, само собой.

Всё. Нет смысла более развивать и как-то трогать эту тему, не потому что она была не приятна, просто не было никакого смысла мусолить то, что на данный момент времени не разовьется ни в какие успехи.
Бишамон все-таки делает небольшую остановку, поворачиваясь в сторону Тревора полностью.

– Можно развести банальный костер, не прибегая к пожарищу от Мары, – губы дрогнули.

У этого товарища проблемы с согреванием девиц? Вроде, не похоже. Или это только Мона была достойна таких извращений, как дыхание дрейка?

– Надеюсь, другие девицы не удостоены чести быть согреты таким способом.

В ее голосе нотки веселья. Хотя, она явно посмотрела бы на столь чудную картину.

Отредактировано Bishamon (10.11.24 21:14)

Она не понимает его реакции, то ли опять играла роль любовь к дрейку, то ли что-то иное, что никак не могла разобрать девчонка. Ей богу, если бы Тревор хоть сколько смотрел внимательнее, то уловил бы в янтаре ее глаз немой вопрос, мол, почему греть должна Мара? В конце концов дрейк выполняет приказы хозяина, неужели у того было желание оставить от Моны лишь поджаренную кожу для своей любимицы?

– В этом едва ли усомнишься, – она хмыкает, но смотрит на то, как приближается мальчишка, словно что-то задумал.

Так товарищи с не очень здоровой психикой замышляют опасные вещи, и волчица чувствует, как внутри что-то напряглось, приготовившись будто бы к невидимой атаке, но мужчина лишь проходит мимо. Осознание, что всё это время она шла впереди, будто бы знала дорогу, снежным комом валится прямо на голову.

Бишамон тяжело выдыхает, наблюдая за тем, как плывут клубы выпущенного пара. Что ж, если посчастливится сделаться ледышкой, тебя поджарят на праведном огне.

Его голос врывается в сознание, но сказанное заставляет кровь течь быстрее. Вот же. Особенная девица, значит? Она смотрит в его спину, пытаясь понять, что чувствует при этих словах. Да, точно могла сказать, что холод отступил на задний план, выдвигая вперед внезапно бешено стучащее сердце. Право что лицо ее оставалось все таким же, с едва заметной улыбкой.

Наверное, в такие моменты у девиц должен появиться румянец на щеках, но Бишамон не могла толком понять, шутит ли товарищ или говорит более чем серьезно, скрывая истину за насмешливым тоном?

Сложно. Опять.

– Так, значит, я особенная?

Особенная ведьма, для которой сложат лучшие бревна для кострища? Довольно-таки мило звучало. Ни для кого в своей жизни Бишамон еще не была кем-то особенным, поэтому слышать подобное было как минимум странно?

– Вот как? – одеяло, значит? – Такие песни ты и поешь им под этим самым одеялом?

Мона и сама не ответила бы на вопрос, почему вообще задевает данную тему. В конце-то концов какая разница с кем проводит ночи Тревор? Он уже большой мальчик, сам мог решить, да и не нуждался ни в опеке, ни в надзирателе. Так почему?

Ей приходилось видеть то, как люди грелись под одеялом, выражаясь языком мужчины, но... К себе волчица так ни разу никого и не подпустила, поэтому продолжает смотреть на удаляющегося мальчишку, ощущая какое-то странное покалывание в районе живота.

– К сожалению, мы в лесу, едва ли найдем здесь одеяло.

Она отвечает тихо, не особо заботясь о том, услышит ли ее спутник или нет. Да и о каком одеяле могла идти речь, коли уже приготовлен согревающий костер от Мары?

Девчонка усмехается своим же мыслям, вновь начиная движение. Дорогу засыпало, не хватало еще потерять Тревора из виду вовсе, тогда поиск цветков затянется, а то и вовсе окажется бесполезным занятием.

Отредактировано Bishamon (11.11.24 09:38)

Он так спокойно отвечает на вопрос, будто сделал глоток свежего воздуха: не надо было прилагать усилия или юлить. Просто ответил и всё, думай что хочешь.

Бишамон смотрит в спину напарника, ощущая, как падает сердце в самый низ, если оно вообще способно достать до дна, то именно это сейчас и произошло с волчицей.

Особенной можно быть по-разному, так почему девчонка восприняла именно так, что не безразлична Тревору? Опять накручивала то, чего на самом деле нет? Пыталась приписать для себя большую значимость в жизни наездника?
Для чего всё это?

Он мог (и выбирал) любую девчонку в крепости, для этого таковой даже не обязательно быть особенной, а Бишамон?...
Просто свалившаяся на голову проблема, особенная, как выяснилось. Но сердце отказывалось принимать именно такой расклад мыслей, поэтому волчица проглатывает ком, подкативший к горлу, ощущая себя малость странно.

Принимая его помощь с поиском нужный цветов, Мона никак не могла предполагать, что шутливая беседа приведёт к подобным результатам. Не было цели выяснить какие меж ними отношения, да и чего выяснять? Девчонка доверилась Тревору, позволила себе эту маленькую слабость, даже не особо представляя что это значит. Осознавала на уровне инстинктивно, что с ним можно чувствовать себя спокойно?

Она не реагирует на шутку про Асклепия, потому что итак знала, что единственная, кто позволяет себе подобное. В конце концов у людей была и есть иерархия и порядки, которые следует соблюдать; как-нибудь и Бишамон привыкнет к подобному, оставив свои одинокие похождения на задворках разума.

Она снова позволяет себе улыбку, услышав ответ про одеяло. По-хорошему, мальчишке стоило оставить это без ответа, так почему он продолжал отвечать столь безропотно на то, что считается личным и другого не касающегося?

- Я прожила несколько лет своего детства в борделе, - тихо начинает волчица, продолжая смотреть в спину напарника. - Не воспринимай мои вопросы близко.

Наверное, это можно счесть извинениями, чтобы оставить подобную тему до лучших времён. Бишамон, ведь, не планировала прыгнуть к нему в койку, так зачем выясняла подробности?

Глупо, не иначе.
Физическое влечение есть и будет, от этого никуда не убежать, даже если сама девчонка весьма плавно обходила всё это стороной.

Мона молчит, услышав очередной вопрос. Была маленькая надежда, что Тревор все-таки не услышит её ответ, но, увы.

Ничего примечательного  не видела в том, чтобы согреться под одним одеялом, вопрос скрывал иной смысл, да?

И почему-то представила, как они завалились в этот упавший снег, но зато под одеялом.

- Легла бы, - спокойно отвечает девчонка, встречаясь с синевой его глаз.  - Так будет многим теплее.

Каждый думает в меру своей испорченности, чем Бишамон, в принципе, не страдала.

Она останавливается столь же резко, как то делает Тревор, сначала думая, будто её ответ заставил его так напрячься, но истина открывается многим быстрее.

Бишамон видит кровь, как и цепочку следов, уходящую в глубь леса. Почему она не услышала ничего? Настолько погрузилась в понимание своих ощущений, что выпустила из виду вопль лесного массива?

Сердце предательски пропускает удар за ударом.

За два месяца совсем отвыкла от своей роли? Да и почему снова за неё начинает думать друидская суть, но не собственные желания?

Она резко хватает Тревора за рукав куртки, останавливая тем самым.

- Может, я смогу помочь? - её голос дрожит.

Что-то подсказывало, что спасти уже не выйдет, но тогда на кого напорется мужчина, если будет там один?

- Да и мало ли чего... Не ходи один.

Ветер принёс до неё звуки страдания живого, ещё пока что, существа.

Отредактировано Bishamon (12.11.24 21:47)

Моне кажется, или Тревор слегка напрягся после ее ответа, будто он, ответ, был чем-то сверх? О таком, наверное, не говорят вот так прямо? Обычно, подобные разговоры оставляют на лучшее времена, когда проходит достаточно времени, дабы смириться с неизбежным. У Бишамон в принципе это время прошло, и волчица в своем рассказе не видела ничего, из-за чего стоило бы стыдиться или чувствовать себя не в своей тарелке.

– Нет, – тихонько отвечает девчонка, продолжая держать мужчину за руку, не давая тем самым сдвинуться с места прямо сейчас. – Говори всё, что считаешь нужным. Пожалуйста, теперь...

Она умолкает на время, силясь справиться с теми криками, что посылал ей лес, поняв кто зашел в его владения.

– Не пытайся как-то выбирать выражения, меня это давно не задевает, если ты, конечно, переживаешь именно из-за этого.

Просто посчитала нужным сказать тебе об этом, просто потому что захотела.

Она уверена, что способна в данную минуту рассказать вообще всю свою историю этому человеку, не прошедшему мимо и не осудившему за время, которое уже прошло. Не прогонял, и каким-то странным чудом всегда оказывался рядом.

От данного осознания сердце снова пропустило удар, и волчица не особо поняла, то ли это из-за понимания, что Тревор становился для нее кем-то большим, чем просто наездник, спасший от гибели, то ли не могла больше слышать звуки, погрузившие ее сознание вглубь лесного массива.

И не нужны были никакие цветки, и плевать на то, что скажет Асклепий, если девчонка не пополнит запасы, мир сузился до размеров крошечного пятна, окрашенного в алый. Бишамон опускает руку мужчины, прикрывая глаза. Хотелось до безумия закрыть уши руками, да только друидка знала – не поможет. Будь она кем-то более глухим к природе, то прокатило, а так..

Слушай! Слушай и беги, потому что это твоя суть, потому что именно этим ты занималась столько лет, вылетая на крики в шкуре белого волка, заставляя оную тварь замереть в ожидании, оставляя своих жертв хотя бы на время.
Мона поднимает взгляд на Тревора, не позволяющему ей выйти вперед. Не то чтобы девчонка была очень против, но...

– Тебе приходилось встречаться с тварями? Я плету заклинания довольно быстро, а у тебя только нож, – в ее голосе беспокойство.

Девчонка не уверена, что если придется спасать и мужчину, хватит ли сил на двоих? А самое главное – смогут ли они вообще унести ноги в целостности и сохранности?

Последовавший хруст заставляет тело друидки дернуться так сильно, что она спотыкается о собственные ноги, врезается лбом в спину мальчишки. Сердце колотится неистово сильно; такое самый последний раз она ощущала, когда впервые очутилась в деревушке, где ее гнали прочь просто из-за шрама. В тот день волчица думала, что ее сердце не выдержит и остановится, и никакая магия не поможет спастись от неминуемого.

Лес как-то нехорошо заскрипел, будто что-то большое, необъятное сейчас топтало его границы, не задумываясь о последствиях. Дрожащей рукой Бишамон хватает Тревора, смотря в его спину расширенными от ужаса глазами.Хотелось кричать, чтобы он не ходил туда, потому что девчонка примерно знала, чего ждать.

Крик леса прекратился столь же резко, как и начался.  Кажется, если там действительно была тварь, то она отступила, почуяв приближение парочки. Мона проглотила ком, подступивший к горлу, прежде чем вдохнуть излишне громко.

Такие картины ей приходилось видеть весьма часто, но до чего же быстро организм отвыкал от подобного. Если еще мгновение назад была надежда, что зверюгу можно спасти, то теперь...

Она остановилась, смотря прямо на растерзанное тело. В янтаре глаз застыло смирение.

Отредактировано Bishamon (24.11.24 22:16)

Увиденная картина распадается в сознании на мелкие осколки, как разбившееся от резкого удара стекло. В голове совсем не находилось объяснения кто или что могло сотворить подобное, хотя ответ был – тварь, монстр – называйте как хотите, но энциклопедических знаний у друидки не было, чтобы сразу выдать того, кто мог провернуть подобное.

Моне вообще кажется, что зрение подводит, потому что перед ней всё куда-то поплыло, то ли от слишком резкого запаха, то ли от того, что мир вокруг, затихнув, оплакивал загубленную жизнь. Чем эта рысь не угодила? Не так посмотрела? Косо прошла? Залезть в голову существа, сотканного из тьмы, пожалуй, невыполнимая задача, да и не стремилась Бишамон к подобному.

Делает попытку вдохнуть глубже, но пресекает себя сразу же, как только мерзкий ком встает в горле. Ладно, девчонка действительно стала неженкой? Раньше подобное не вызывало отвращения, как сейчас. Да только запах казался слишком едким, неестественным. Тот, кто кричал от боли пару минут назад, не мог выглядеть как тело, валяющееся в лесу уже несколько суток.

Бишамон проглатывает ком, поднимая янтарь своих глаз на Тревора. Он еще рискнул подойти с целым ножом в руках! Что ж, пригодилось оно?

Язвить Мона не собиралась, потому что глубоко в душе было спокойно и радостно, что оружие мальчишке не понадобилось.

– Мы, конечно, защищаем природу и поддерживаем баланс, но трупы я никогда не закапывала и не отпевала.

Ее голос спокоен, хотя и проглатывает замечание, мол, я что, похожа на священника? Как-то трупы исчезали сами собой, таков порядок природы. И не было ни одного раза, чтобы наставник заставлял ее делать подобные вещи. Даже путешествуя в одиночестве, Мона просто проходила мимо.

Что она должна была сделать сейчас? Ни одно из доступных ей заклинаний не упокоит душу, коли та страдала, чего никто и никогда не узнает, а тело и само разложиться со временем, но....

Не нравилось ей это но.

– Не пойдет ли от этого месива скверна по всему лесу?  – озвучивает девчонка свою догадку, поднимая голову к хмурому небу.

Снег продолжал идти, а это значило, что время собрать цветки у них еще было, пусть данный вопрос более и не волновал так сильно. Но оставить всё это здесь – тоже плохой вариант. Что-то подсказывало волчице, что это будет ее ошибкой, не Тревора, твари или кого-то иного, а ее.

Мона прикусывает нижнюю губу, раздумывая о том, что будет сделать лучше. Пока еще всё можно остановить более простым путем, например поджечь. Мона осматривает место; лес отлично подходил под огненное заклятие, и если уж потратить немного своих сил, то на маленькое спасение целого огромного леса.

– Подтащи любые ветки, которые найдешь, и брось около трупа.

Те мелкие, что лежали рядом, едва ли изменят погоду. Бишамон тоже направилась чуть в сторону, поискать что-то покрупнее кустовой ветки, иначе пожарище сделать не выйдет, или пламя затухнет многим быстрее, чем тело рыси все-таки превратится в прах.

– С такими темпами, поиск цветков окажется напрасным, – тихо подмечает девчонка, поднимая сразу несколько веток и отрясая их от снега.

Пока еще снега выпало не так много, и дерево выглядело достаточно сухим.

Она поднимает очередную ветку, когда вопрос Тревора заставляет пальцы предательски дрогнуть; часть собранного хвороста вылетает из ослабевших пальцев. Со стороны могло показаться, что Бишамон просто замерзла, и собственные руки отказывались ее слушаться, но на деле глубоко в душе друидка переживала, что ничем не смогла помочь. Говорить об этом мальчишке не хотелось, не хватало еще вызвать к себе больше жалости, чем уже было в момент наивысшей слабости.

– Пока проходило моё обучение, – тихо начала девчонка, снова нагибаясь за всем тем, что успело вылететь прямо в снег. – Учитель показывал мне разные заклинания, возможности поиска и помощи тем, кто был не в состоянии справиться с болезнью или опасностью.

Она замолчала на время, раздумывая, как лучше выдать информацию о том, что научить упокаивать чужую душу ей так и не довелось.

Она тяжело выдыхает, поднимая последнюю ветку, вновь оказываясь во весь свой рост.

– Он не успел научить меня подобным тонкостям, а сама я не обращалась к своему кругу друидов, дабы те объяснили хоть что-то. Пусть я и вошла в круг из-за учителя, но другим едва ли нравилась. Они считали меня лишней.

А Биша не оставила сомнений в их суждениях, пропав из поля зрения. Да и что толку от целого круга, коли никого из них встретить так и не пришлось за многие годы? Или они намеренно обходили девчонку стороной? Впрочем, какая разница?

Мона подходит ближе к трупу, раскладывая собранные ветки. Казалось, ком в горле увеличивался в размере, потому что дышать стало тяжелее. Девчонка осматривает тело, территорию вокруг, продолжая свое незамысловатое дело и понимает лишь тот факт, что рядом нет следов, не считая ее и Тревора.

Сердце пропускает удар. Если тварь могла вот так свободно загрызть животное, скрывшись в лесу, где вероятность того, что она не следила сейчас за действиями парочки?

Мона ощущает, как мурашки бегут по коже, а холод пробирается через одежду. И дело было вовсе не в том, что одета друидка была весьма легко. Отчего-то девчонка ощущала, будто что-то дышит ей в затылок.
Она кивает на слова Тревора, начиная читать заклинание. Пальцы предательски задрожали, голос вторил движению тела, поэтому Бишамон не единожды запиналась и приходилось начинать сначала.

На третий раз девчонка тихонько выдыхает и замолкает на время, дабы собраться с мыслями.

Уйти, отсюда надо было уйти как можно скорее.

– Мне страшно, – почти неслышно произносит друидка, закрывая глаза.

Вновь начала шептать заклинание, и. поняв, что за всё это время никто не сделал попытки на них напасть, девчонка ощутила тепло, исходящее от разгорающегося огня.

Ей даже не хотелось ждать, когда же останки рыси превратятся в пепел. Инстинкты кричали о необходимости сбежать с данного места как можно скорее.

– Давай уйдем, – шепчет волчица, разворачиваясь к мальчишке лицом.

В янтаре глаз читалась мольба. И не понятно, то ли не могла выдержать картины, то ли все-таки столь сильно взыграл страх.

Отредактировано Bishamon (01.12.24 21:59)