В предновогоднее время Уотердип напоминал петарду с подожжённым фитилем. Все отчётливо чувствовали палёный запашок, но далеко не каждый понимал, что восхитительному зрелищу фейерверка предшествует взрыв, а затем – последствия, разнящиеся от одного жителя к другому. Глядя на местами наряженные улицы – отчасти снегом, отчасти украшениями разномастных лавок и зазывал – Берт испытывал очень странное, двоякое предчувствие чумы посреди пира. Впрочем, интуиция порой предсказывала довольно причудливые, не поддающиеся обычной интерпретации события.
Катберт посещал Уотердип не в первый раз и, разумеется, далеко не в последний. Удивительно, но этот город при всей своей изменчивости оставался почти не отличимым от того, каким Катберт помнил его. Помимо чрезвычайно ценной беседы Грис так же должен был выполнить одно поручение для Реджины, для него самого, впрочем, не имеющее особого смысла. Агент не задавал ненужные вопросы там, где начальство не считало нужным ничего пояснять, и поэтому – а главное из-за управляемости и чёткой работы, – вероятно, считался ценным элементом в инструментарии лорда Неверембера.
Блэкторн остановился в постоялом дворе «Тёплые кровати» в основном потому, что искал лишённое бессмысленной шумихи место, в котором можно было отдохнуть и хотя бы временно перестать следить за окружением. Сведения о волшебнице ему довелось выяснить через связи Реджины, однако, их оказалось настолько мало для составления какого-никакого портрета, что, по некоторому размышлению, Катберт решил приготовиться ко встрече с обеспеченной особой из круга магов, отличавшихся достатком. Критически важно было произвести приятное впечатление.
Улыбка на строгом, безупречно выбритом лице гостя возникла только когда волшебница приветствовала Катберта. Естественно возникший сквозняк предпринял безуспешную попытку взъерошить чинно убранные к затылку смоляные волосы, посеребряные сединой.
– Доброе утро, госпожа Эслан, – своё приветствие Грис сопроводил чинным полупоклоном, на невервинтерский манер.
При некоторых обстоятельствах, пожалуй, волшебница могла бы смотреть на него сверху-вниз, не только с высоты своей академической подкованности, но и в буквальном смысле слова. Катберт не задерживал на Ринрарин взгляд, хотя, признаться честно, с её золотом волос это требовало некоторого приложения силы воли. Размещая утеплённое пальто на вешалке, по въедливой привычке Блэкторн бегло осмотрел дверь и помещение на предмет особенностей скорее технического свойства, чем из простого любопытства перед местом обитания волшебницы. Как известно, жилища магов отличались, в зависимости от предпочтений и причуд хозяина, зачастую отражая его характер, и это место выглядело… аскетично и формализированно. Вкупе со строгим платьем сдержанных тонов это наводило на определённые мысли.
Берт стянул перчатки.
– Отнюдь. – он поправил лацканы жилета, скроенного точно по фигуре, затем проверил рукава контрастно-белой рубашки, грозившей сделать агента неуместно ярким пятном на фоне меблировки и атмосферы, если бы не сияние из окна. – Подобную погоду мне довелось наблюдать по всему Берегу Мечей, хотя там, где проходит тёплое течение, ветра обладают менее злым нравом.
Пожалуй, в базарном гвалте порта расслышать тихий, но достаточно вкрадчивый голос Блэкторна было бы затруднительно. В атмосфере же тишины и слегка пыльного покоя он, подёрнутый лёгкой хрипотцой, оказался в самый раз.
– С вашего позволения, предоставлю выбор вам, – Грис слегка приподнял брови, неспешно следуя за хозяйкой дома. Он опустился на предложенное место, волей-неволей прислушиваясь к «голосам» дома. К тому, как завывает ветер в сточных трубах. Как в каменную кладку скребутся ветви.
– Надеюсь, что просьбой о визите не отвлёк вас от каких-либо важных изысканий, – Грис не спрашивал о каких-либо делах насущных, пока этого не решит сделать госпожа Эслан, даже ради общепринятого дежурного разговора. Она производила впечатление личности, предпочитающей не распространяться о своих занятиях.
– Однако, мой вопрос не терпит отлагательств. – живых ноток в голосе Катберта несколько поубавилось, в глазах проступил более ему привычный холод, когда речь затрагивала какие-либо его насущные интересы. – И имеет достаточно личный характер. Я был бы безмерно вам благодарен, если бы подробности нашего диалога остались бы только между нами.
Всякое воспоминание о колдунье, некогда представлявшейся как Лисбет, затрагивало ту часть его натуры, о которой ему хотелось бы забыть. Или каким-либо образом её искусственно извлечь, дабы очиститься от ненужных эмоций. От болезненного отвращения.
Отредактировано Cuthbert Blackthorn (08.11.24 14:44)
