[indent] Аз не любил думать — как бы парадоксально для мага это не звучало. Мысли ему мешали; ему, да и, пожалуй, любому существу в его положении — в том случае, если это самое существо было в адекватном состоянии и обладало хотя бы подобием интеллекта. Любой зачинающийся мыслительный процесс так или иначе привносил структуру в тот хаос образов, чувств и обрывков сказанных внутренним голосом фраз, который обыденно присутствовал у любого разумного в голове. С последним, впрочем, были исключения — Аз хорошо знал, что существовали те, кто размышлял без зачитывания собственных мыслей. Он, однако же, таким полезным свойством не обладал; а псионика не любила все, что связано со структурой: чем строже были мысли чейнджлинга, тем труднее ему было колдовать. Придумать более строгий способ размышления, чем оборачивание своих мыслей в текст, было непросто. Этот вопрос был в среде псиоников предметом многих дебатов.

[indent] В любом случае, думать по-другому Аз не умел — а потому не любил думать совсем. Но вечно действовать на рефлексах было невозможно, и начинать думать рано или поздно приходилось. Вместе с мыслями приходили предположения, вместе с предположениями — планы действий, а любое планирование экспоненциально усложняло применение любой псионики. Чейнджлинг за годы практики научился во многом отключать разум в момент применения заклинаний, дабы не сковывать себя собственными же суждениями о границе возможного — но это всегда было лишь «костылем», жалкой попыткой отодвинуть предел собственных возможностей. Аз часто думал о том, что лучшие псионики получаются из безумцев.

[indent] — Ты лжешь, — голос Аза показался громким, придясь на несколько мгновений воцарившейся тишины.
[indent] Аз не любил думать — но хорошо умел это делать. Зрительный контакт, показавшийся разогнанным до предела рефлексам мужчины вечностью; тяжелый, бесконечно думающий взгляд без тени страха, который не могли — нет, не пытались скрыть. Были и странные в местах размышления, и тот факт, что женщина не обращала внимания на рану — но, кажется, всему этому можно было найти то или иное оправдание. Но вот ее спокойствию — нельзя было.
[indent] Она явно поняла, что Аз являлся псиоником: об этом не трудно было догадаться по все тому же взгляду женщины. Она явно знала, что такое псионика — не могла не знать. И за свою жизнь чейнджлинг не встретил еще ни одного мага плетений, который бы терпимо относился к «незримой магии». Было, вероятно, последнее логическое объяснение — Сигма могла оказаться попросту идиоткой или пацифистом, но…
[indent] Аз на мгновение скосил глаза на стоявшую подле него аасимарку.
…в таком случае она не пережила бы даже короткую стычку с Сайей. Он ее слишком хорошо знал.
[indent]  Как минимум, женщина была могущественным магом. О том, что входило в понятие максимума — Аз не задумывался, предпочитая разбираться с проблемами по мере их появления. И пока что проблема была только одна, по импровизированной классификации чейнджлинга попадающая в раздел «минорных». Пока что.
[indent] Могущественные маги, по опыту Аза, заключали в себе одно неприятное свойство — они умели, в большинстве своем, убивать. Мужчина еще раз глянул на Сайю, затем вновь на незнакомку, заметил ее ранение. Не ясно, было ли это блефом, или же аасимарке действительно удалось ранить женщину — но для Аза это было неважно. Если магичка заподозрит в Сайе и ее треклятой коробке угрозу, то, вероятно, сможет ее убить. Азу это было не нужно — поэтому он решил действовать так, как умел лучше всего.
[indent] По наитию.

[indent] Рука вытянулась вперед, два пальца — указательный и средний — указали на Сигму в вальяжном жесте, будто в сюжете какой-то античной фрески. Взгляд Аза сначала устремился куда-то в пустоту, сквозь женщину — а после стал совсем отрешенным, будто он выпал из реальности. В сущности, так оно и было.
[indent] Пространство подалось рябью, потеряло фокус: за всего пару мгновений, пока реальный мир еще напоминал сам себя, женщина могла бы осознать один факт — теперь в ее поле зрения существовал только Аз. В первые секунды ничего толком не поменялось: ни странных ощущений, ни визуальных деформаций, но мир будто бы сузился вокруг одного единственного чейнджлинга — куда не посмотри, сфокусировавшись обнаружишь себя смотрящим на мужчину.
[indent] А дальше происходящее закрутилось; в буквальном смысле — точно кто-то сложил весь окружающий мир в барабан и начал стремительно его вращать. Через еще несколько мгновений окружение пропало, будто схлопнувшись — осталась только черная пустота и тот самый чейнджлинг, все еще стоявший в нескольких шагах от женщины. Ощущение пресловутого вращения, однако, никуда не исчезло: оно не ощущалось физически, но будто каким-то лишним чувством — тем самым, которое помогает отличать сон от реальности. В данном случае, происходящее скорее напоминало сон.
[indent] Аз знал много способов перенести кого-то в пространстве, но практики имел крайне мало. Само собой, он мог попросту создать портал сквозь измерения и «за руку» протянуть за собой женщину, но этот способ был очень ненадежен: любой, даже совсем не знакомый с псионикой человек, хоть на толику осознав происходящее смог бы без труда сделать задачу невыполнимой для Аза — все-таки порталы никогда не были его специализацией. В том, что женщина была знакома с псионикой, сомневаться не приходилось, а потому чейнджлингу пришлось импровизировать: он перенес не женщину, а целый пласт пространства, многократно отразив его само на себя, до тех пор, пока не остались только наиболее самостоятельные части этого кусочка Плана — живые существа. Сайа и Гого были заранее откинуты на добрых пару сотен метров порталом — благо, те едва ли были способны что-то противопоставить принудительному перемещению — а потому за прочих окружающих чейнджлинг не беспокоился. Наконец, оставив в импровизированной пространственной петле лишь себя и Сигму, Аз зацепил эту самую петлю за свой демиплан, буквально выплюнув их в микроскопическое пространство собственного авторства. Способ этот, несомненно, был стократ более ресурсозатратным, чем непосредственное перемещение — но зато так Аз мог не беспокоиться, что теоретически мощная сила воли женщины сможет помешать его планам.
[indent] Наконец, по прошествии, кажется, минуты, они окончательно оказались в карманном Плане чейнджлинга. Он был весьма просторным: пространство представляло собой бесконечную во все стороны пустоту, лишенную какого-либо наполнения, даже воздуха — воздух не существовал в этом Плане как понятие, а потому и необходимости дышать в нем не было. Сигма, однако же, вполне могла видеть и осознавать собственное тело — но лишь как аватар, упрощающий восприятие реальности и делавший План Аза чуть менее хаотическим. Упорядоченности в его Плане в целом было достаточно много — однако, невооруженным глазом понять законы этого пространства было весьма проблематично.
[indent] А вот что можно было осознать — так это то, что план был до невероятного тесным. Не в физическом смысле — в конце концов, здесь они даже не имели физического тела — но в фундаментальном, трудно поддающемся описанию. Казалось, здесь было тесно самой душе.
[indent] — Интересно, — голос раздался в голове у Сигмы — без сомнения, это была телепатия, — Ты ведь не человек, так?
[indent] Аз не раз «залезал» в свой демиплан еще на заре его существования — тогда, когда он едва ли мог бы вместить сущность младенца или даже животного. С того времени план заметно расширился, однако в данный момент Аз ощущал, что ему теснее, чем когда-либо — душа Сигмы была невероятно объемной. У человека, даже могущественного мага, такой быть не могло.
[indent] — У нас обоих много вопросов, — мгновенная заминка, во время которой Сигма могла не услышать, но почувствовать, как Аз протяжно вздохнул, — Задавай свои. Я не тороплюсь.

[indent] Не было в данном пространстве привычного ощущения времени — было, однако, само понятие. Время, несомненно, текло; вернее сказать, текли существа — в данный момент дракон и чейнджлинг — вперед по невидимому полотну времени, как по четвертому измерению, что ощущалось особенно отчетливо в условиях отсутствующих прочих трех.
[indent] И если пространство и физическое воплощение себя в этом плане были условными, то вот понятие времени весьма конкретным, как наиболее трудно поддающееся изменению. Даже корректировать эту конкретику при ковке своего мира было весьма проблематично: Аз, хорошо знакомый с теорией миростроения, замедлил время в собственном плане, кажется, раза в три с небольшим, тут же уткнувшись в банальную нехватку энергии для дальнейших манипуляций. Избавиться же от времени полностью было под силу разве что Богам.

[indent] Аз смотрел на женщину немигающим взглядом, не испытывая в принципе потребности в том, чтобы моргать — про надобность подобных вещей он вполне мог заставлять себя забывать даже в реальной жизни, не говоря уже о лишенном физических аспектов пространстве. Чуть повернул голову, задумавшись над ее словами; на всякий случай поменял собственные правила, превратив всеобъемлющее ощущение ничего в такое же всеобъемлющее ощущение падения. Ощущения эти стояли весьма близко по своей сути, но второе было куда более отвлекающим, что Азу и нужно было. Колдовать плетениями в подобных планах — итак задача не из простых, но сейчас и существо перед ним находилось далеко не простое. Не следовало упрощать ему работу, если оно вдруг захочет отсюда вырваться.
[indent] Даже аватар Аза, поддерживая ощущение несуществующего падения, слега сменил позу, а одежда на нем начала подергиваться, будто от восходящих потоков ветра — хотя ветру неоткуда было и взяться. Да, иллюзия, но сопротивляться ей было практически невозможно — для этого пришлось бы убедить себя в нереальности абсолютно всего, происходящего вокруг.

[indent] — Мне не, — на отрицании Аз сделал едва заметную паузу, ставя акцент, — безразличны последствия. Именно поэтому мы здесь, именно поэтому мы разговаривем.
[indent] Брови чейнджлинга чуть нахмурились — он был совершенно точно недоволен ответом женщины и, отражая эмоции на аватаре, явно пытался дать ей это понять.
[indent] — Ты успела узнать, что мы знакомы с Саей. Я добавлю, что мы знакомы достаточно давно.
[indent] Аз вдруг задумался о том, сколько знает аасимарку — а вместе с этим и о том, сколько лет существу перед ним. На языке крутилась фраза о том, что он знает Сайю дольше, чем женщина живет, но псионик так и не озвучил ее, будучи сейчас практически уверенным в том, что перед ним не человек. А если и человек — то, пожалуй, живущий гораздо дольше, чем могли бы обычные людские маги.

[indent] — Так что мы оба понимаем, почему ты здесь. Ты не тот, за кого ты себя выдаешь. И ты не открыла свою природу ни Сайе, ни мне — значит, тебе есть что скрывать. 
[indent] Выражение лица чейнджлинга вернулось к привычному мертвецкому спокойствию, однако тон его голоса мрачнел с каждой сказанной фразой, приобретая все более и более — на грани со злостью — серьезный тон.

[indent] — Единичная добродетель не гарантирует чистоту намерений. Так что теперь я задам свой вопрос.
[indent] Аз выдержал паузу, чуть более долгую, чем надо, почти неловкую — давая женщине понять, что теперь диалог проходит только по его правилам. Он начинал сомневаться в том, насколько она осознает происходящее, пытаясь скрыть от него свою природу в его же плане.

  [indent] — Кто ты такая?

[indent] С возрастом, и особенно за десятилетия, проведенные в Ахасе — месте, не обремененном мирской спешкой, — Аз начал замечать, что его отношение ко времени стремительно приближалось к таковому у долгоживущих рас: проносящиеся дни, месяцы и порой даже года воспринимались как отрезки времени совершенно незначительные. Он действительно никуда не торопился — хотя и признавать этот факт, озвученный устами женщины, чейнджлингу почему-то не хотелось.

[indent] — Я слушаю, — тем не менее, озвучил фразу он — взгляд на его лице чуть смягчился. Диалог был для него удобен вне зависимости от того, кто проявлял инициативу. В конце концов, если собеседница окажется безопасной, то это знакомство будет очень кстати — едва ли ему представится более удобная возможность разобраться в том, что спустя столько лет представляет из себя Торил.

[indent] Однако вопросы женщины не слишком его устроили. Пожалуй, Аз очень хотел бы, чтобы сейчас в нем заново проснулась та аскетичная немногословность, к которой он привык, странствуя по Пути — точно так же, как к нему прицепилось сквернословие спустя пару дней в личине картежника. Но Аз был многословен.

[indent] — Да, знал — и знал куда лучше, чем ты, — несмотря на формулировку, звучал чейнджлинг все так же спокойно.
[indent] — И есть сотни известных лишь мне методов вывести ее из этого состояния, — Аз выдержал паузу, — Но ты выбрала насилие — самый примитивный из всех, — на мгновение, лишь на мгновение, в голосе чейнджлинга мелькнуло презрение.

[indent] — Это не совпадение, это данность, — голос псионика вдруг стал иным; не изменившись ни тоном, ни громкостью, вдруг в этом измерении он начал иметь вес, будто Аз стоял на погосте и вещал в сторону женщины в приказном порядке
[indent] Впрочем, указав гостье на то, кто именно выбирает длительность их пребывания здесь, он вернул себе привычное, сугубо человеческое звучание.
[indent] После короткого, но весьма емкого монолога женщины, псионику стала ясна важная вещь: его собеседница была знакома со строением Колеса, или хотя бы в общих чертах знала, что за Праймом есть что-то еще. Учитывая тот факт, что она обладала этими знаниями, но не скрывала их и при этом ни разу не попыталась проверить план Аза на прочность, можно было с уверенностью утверждать, что ее практические навыки в перемещении между мирами были весьма скудны — а значит, чейнджлинг мог наконец расслабиться.

[indent] — В мутациях дуэргаров виноваты не только иллитиды, но и прочие аберрации и магия самого Подземья, — спустя пару мгновений продекларировал Аз, выудив некогда прочитанные строки из глубин своего разума. Несомненно, ченйджлинг не обладал аболютной памятью — но мог похвастаться куда большим ее обьемом, нежели большинство магов и даже некоторых долгоживущих рас. Как, впрочем, и подобает любому псионику.

[indent] — Но не пытайся казаться глупее, чем ты есть, — Синрейсеррис стоило моргнуть — и вот перед ней уже стояла точная ее копия, — Ведь мы оба знаем, что это не твой настоящий облик.
[indent] Пожалуй, у него не было никаких доказательств того, что женщина на самом деле выглядела по-другому. Однако, чутье подсказывало ему именно так — а у существа, которое меняло внешности, как перчатки, предчувствие в этом вопросе было весьма достоверным.

[indent] Еще мгновение — и драконица уже могла видеть перед собой две своих копии, стоящих друг у друга на подошвах обуви. Аз наклонилась вниз, смотря на вторую версию себя — и та в точности повторила этот жест, действуя как отражение. Опустив голову, Синрейсеррис смогла бы увидеть, что под ее ногами тоже стояла копия — будто кто-то во мгновение ока постелил под их ногами зеркало; стоило лишь в голове появиться такой ассоциации, как тело тут же почувствовало собственный вес, «встав» на зеркальной поверхности — хотя еще секунду назад падало. Женщина не почувствовала, что упала — в конце концов, у мнимого падения не было никакой инерции —  но, несомненно, перестала ощущать себя в полете.

[indent] — Ты уверена, что хочешь продолжать эту игру? — голос лже-Синрейсеррис был абсолютной, безупречной копией — и даже тон, с которым была сказана фраза, являлся повторением ее собственного.

[indent] Аз окончательно убедилась в том, что внутри её собственного демиплана Синрейсеррис не представляет совершенно никакой опасности. И дело даже не в том, что она слишком охотно открывала свои знания, или не принимала никаких попыток действия — нет, это все могло быть фальшью.
Но вот что выдавало её собеседницу окончательно и бесповоротно — так это эмоции.

[indent] Псионик все еще не была уверена в том, что смогла бы пробраться в голову Синрейсеррис, но сейчас это и не требовалось: женщина так фонила негативными мыслями, что эманации от них разносились бы на километры вокруг, если бы понятие километров вообще имело силу в этом пространстве.
— …считаю это несправедливым заключением, похищением!

[indent] Аз ничего не ответила. Лишь на её лице — на лице Синрейсеррис — появилась едва заметная ухмылка. Пожалуй, Аз все больше нравилось текущее положение дел.
Молчала она и во время последующих фразах женщины, все-таки вспомнив — пожалуй, не без помощи примеренного образа драконицы — свое Ахасское немногословие. Внешность чейнджлинга, впрочем, была лишена того же аскетизма — по мере монолога драконицы, насмешка на лице Аз менялась от презрительной до пренебрежительной.
[indent] — Ты ничтожна, — коротко заключила лже-Синрейсеррис самым серьезным из доступных ей тонов — во всяком случае, тонов этой своей ипостаси.
[indent] Аз неспешно села в позу лотоса; села обыденно, как в жизни, без всяких мгновенных перестановок — согнув колени и выставив вниз руку. Трепетно поддерживая иллюзию, зеркальная поверхность под женщиной пошла кругами, будто потревоженная водная гладь.
[indent] — Ничтожна либо твоя ложь, либо твоя магия — либо и то, и другое, — Аз подперла щеку кулаком правой руки, продолжая все так же пренебрежительно смотреть на собеседницу.
– Ты не смогла уберечь даже себя, — глаза Аз кивают на рану Синрейсеррис.
[indent] Псионик хотела было добавить, почему именно она так уверенно обвиняет женщину во лжи — что не может душа столь необычайной силы принадлежать столь посредственному магу, но вовремя опомнилась.Для её собеседницы явно было неведомо, как именно Аз раскрыла ее обман, будь то провидение, чтение мыслей или просто излишние знания; а потому, пожалуй, не стоило раскрывать ей этого факта. Чем меньше пленница понимала осведомленность Аз, тем меньше было шансов, что она попытается скрыть что-то еще.

[indent] — Я терпелива, но мое терпение когда-нибудь кончится. И тогда я убью тебя — и вернусь в Аткатлу одна, — ухмылка пропала с лица Аз.
[indent] — Думай.

[indent] — Ты еще более невежественна, чем я предполагал, — твердая «Л» на конце. Но чейнджлинг никогда не путался в собственных обращениях: достаточно было моргнуть, и вот перед Синрейсеррис уже сидел… Не Аз, нет — но и не Синрейсеррис. Это был он — но такой, каким выросла бы Синрейсеррис, если бы у ее отца родился мальчик.  Только вот никогда не существовало ни этой женщины, ни ее отца. Задумывалась ли драконица когда-либо о том, как выглядела бы мужская версия этого ее обличья?
[indent] Пожалуй, существу, сидящему перед ней, не надо было и задумываться — он попросту им стал.

[indent] — Ты не в позиции торговаться, — Аз оттолкнулся рукой, чтобы подняться — но что-то тут было не так. Не было «кругов на воде», расходящихся по зеркальной глади от любого движения. Не было… Аза?
[indent] — Ты не можешь себя защитить, — голос за самой спиной, голос почти внутри — он стучится, нет, колотит в неприступные стены ее разума, льется ведрами снега в бушующее пламя ее гнева, подчеркивает себя, обводит в круг, вырисовывает одну четкую мысль сыплющимся мелом на подкорке мозга: «Не. Можешь».
[indent] И нет не только кругов на воде, не только Аза — нет и ее самой. Она стоит здесь, смотрит на поразительно красивое — её ли это мысль? — серебристое ничто, видит себя, видит почти себя, стоявшего у нее за спиной; но не может пошевелиться — не знает как. Нельзя сменить форму тому, у чего нет формы, нельзя выдохнуть огнем там, где невозможен огонь. Здесь мало одной лишь силы воли: здесь нужно знание, умение…

[indent] — …которого у тебя нет и в помине, — фраза продолжается голосом Аза — но ее начало никогда не звучало в голове драконицы. Ее начало она просто знала — узнала ли сейчас, или знала всегда?
Теперь никто не диктовал ей мысли, никто не вторгался в ее разум; cлова Аза, сказанные и те, которые он собирается сказать — они поступали как факт увиденного, шестым чувством бонусом к пяти основным, вместе с ними, между них; его слова стали законом этого мира — очередным из возможных. Любым из тех, которые он пожелает.
[indent] Голос Аза зашептал на самое ухо, обдал его горячим шепотом — а вместе с тем обдал разум сотней, тысячей мелких деталей настоящего, которые до этого скрывались, нет, отсутствовали в этом Плане. Биение крови по венам, зуд кожи от перетянутого льна одеяний, едва заметная влага от чужого дыхания, оставшаяся на мочке уха, моргание собственных век, ощущение собственного веса — в конце концов, круги на воде. Все эти мелочи ударили в разум разом, будто лавина из чувств, наполнили этот План такой реальностью, какую порой тяжело было ощутить в Фаэруне — но вместе с этой лавиной, над ней, шло четкое, как аксиома, осознание нереальности всего происходящего.
[indent] В конце концов, она все еще не могла пошевелиться. Все это были лишь чувства.

[indent] — Я готов поверить, что ты помогла ей, — голос вновь вдалеке, вновь обычный — Аз опять сидел в позе лотоса в десятке метров впереди, — И поэтому я не хочу тебя убивать.
[indent] Аз отдалился во мгновение ока — но все чувства остались, успокаивая разум привычными в жизни ощущениями, но в то же время безумно отвлекая его после всей предшествующей пустоты. От чейнджлинга шли теперь даже не круги, но волны — сталкивались, интерферировали и медленно плыли в сторону драконицы.
[indent] — Но я не готов поверить, что ты, — голос самой же Синрейсеррис зазвучал у нее в голове, — «волшебница школы Ограждения».

[indent] На лице Аза выступила капля пота — он будто не пытался скрывать своего напряжения. На самом деле же попросту не мог, занятый осуществлением, созданием сотни мелочей, доселе неизвестных этому миру. Это было в той же мере затратно, в какой сложно: но Аз был достаточно силен для того, чтобы позволить себе такие эксперименты, и достаточно заинтересован в стоявшем перед ним существе — чтобы претворить их в жизнь.
[indent] Только вот что-то было не так. Аз впервые за все это время оторвал взгляд от женщины, устремил его вдаль, туда, где встречалось несуществующее серебристое небо и его отражение — там, вдалеке, виднелось едва заметное серебристое же свечение. Но Аз знал палитру собственного Плана — это был не его цвет.
[indent] Это был цвет Астрального Моря.