- Из всех, кого мне когда-либо доводилось перевозить, вы – единственный, кто лезет в это богами забытое место по своей воле, – Роуэн хрипло рассмеялся, закашлялся в процессе и харкнул себе под ноги, в придорожную грязь.
[indent] Всю дорогу он жевал какую-то табачную дрянь, вследствие чего содержимое его рта окрашивалось в специфический зелёный цвет, и не гнушался сетовать на «вонь» из трубки Гриса. На что тот, в свою очередь, отметил, что извозчик страдает исключительным дурновкусием. Теперь же, казалось, всё дружелюбие странного седого невервинтерца испарилось в одночасье, и под его пытливым взглядом Роуэн внезапно пожалел о своей шутке. Впрочем, вскоре на тонких губах его попутчика заиграла нейтральная улыбка, несколько смягчая выражение серых глаз.
– Всех туда ведёт или долг, или обстоятельства. – Грис пожал плечами, проверив содержимое дорожной сумки, все ли вещи находятся на своих местах. – Считай, что и меня – тоже.
– Ну, сталбыть, дело ваше, – отозвался Роуэн, наблюдая за тем, как городской со странной лёгкостью соскакивает с его тележки. Настало время поворачивать обратно, поскольку соваться за незримую линию, где на него обратится пристальное внимание жителей болот, не стоило никаких денег. На кой чёрт они мертвецу?

– Значит, мне уже стоит беспокоиться? – промурлыкала Фелиция дель Амарго, растягиваясь на обитой красным бархатом кушетке так, будто удобнее мебели не было во всём Фаэруне. Даже глядя на женщину краем зрения, Катберт мог заметить огонёк настороженности в её зелёных глазах – «Изумрудная кошка» Неверембера всегда и во всём искала подвох, такова была её жизнь, таков был залог благополучия. Предупреждая присущие ей шпильки, Блэкторн поправил лацкан, вздохнул и добавил:
– Нет, слабоумие не заразно, если вы об этом. Нет, я пока не нашёл проводника, но слышал, что на болотах обитают не одни только чудовища. Следовательно, у кого-то из них можно выменять помощь за соответствующую цену.
– Которую можно снять с твоего трупа? – женщина приподняла левую каштановую бровь.
[indent] Тут настал черёд Блэкторна улыбнуться, впрочем, и в половину не так же очаровательно, как это выходило у его собеседницы.
– В том-то и дело.
[indent] Поэтесса помолчала, разбавив тишину дробным перестуком ногтей по подлокотнику, затем подтянулась и сменила позу, притворившись, что всё своё внимание переключает на то, чтобы усмирить растрепавшиеся локоны. Катберт наблюдал за ней с привычным, холодным вниманием, исключавшим всякие интересы личного характера. Порой ему казалось, что Фелицию эта черта агента слегка раздражает Фелицию, и не удивительно – на очарованного больше влияния, чем на обыкновенного подчинённого.
–  Я так понимаю, о тайне, которая ведёт тебя на болота, ты так и не расскажешь, – констатировала она уже более холодным тоном.
[indent] Катберт только повёл плечом, не обернувшись на деликатный стук в дверь покоев госпожи. Он держался чинно, уложив одну руку в чёрной перчатке на другую и не сводя спокойного взгляда с лица «владычицы лютни и пера».
– Что ж, хорошо. Если не объявишься здесь через месяц – мы будем считать тебя погибшим, со всеми досадными последствиями, которые повлечёт это обстоятельство.       
– Как прикажете, миледи. – церемонно поклонился Катберт, получив в ответ только повелительный жест откланяться. Залёгшее в этом же жесте раздражение внушало ему некоторое беспокойство – рано или поздно просачивающийся в деловые отношения человеческий аспект зачастую сильно портил течение дел. Следовало в будущем об этом похлопотать. Конечно же, в меру своих сил.

[indent] Челядь не врала – стоило путнику переступить незримую черту, воздух делался совершенно иным. Тяжёлым, касавшемся лёгких специфическим, чуть вяжущим, сырым запахом цветущей болотной ряски. Разобрать, где заканчивается тропа и начинается мимикрирующая под оную топь, мог только опытный глаз, так что Берту не оставалось ничего другого, как для начала выследить стоянку культистов на периферии одного из заболоченных озёр в этой местности, там, где ещё можно было по оному ступать без опаски. Таких мелких вредителей, как эти, было пруд пруди во все времена, однако, организованностью обладали единицы. Человеческий сброд, частенько бросаемый неблагополучными родителями и умудрившийся по тем или иным причинам выжить, сбивался в стаи по типу гиеньих и иногда находил себе покровителей из числа могущественных разумных болотных монстров.
[indent] По предварительной оценке Катберта, ему удалось напасть на след небольшой боевой группы, однако, до поры их цель ему отследить не удалось. Днём приходилось стелиться почти к земле, покрытой едва оттаявшим прошлогодним настом и е подставляться даже под случайные взгляды, пусть переплетавшиеся ветви низких деревьев и обеспечивали ему достаточно  плотные тени для укрытия. Ночь была наиболее удобным временем для осмотра, однако, без чёткого определения цели для диверсии Блэкторн не намеревался нападать на отряд даже с учётом сравнительно небольшого перевеса сил. Он выжидал, следовал за отрядом шаг в шаг, и выкормыши чудовищ постепенно вели его в сердце Болот Мертвецов.

Отредактировано Cuthbert Blackthorn (09.09.24 12:44)

Прежде, чем сделаться незримым преследователем, Катберт нанёс несколько ненавязчивых визитов к людям, которые не страшились Мёртвых Топей. К исследователям аномальной природы и чар, что пронизывали эту природу от кудрявого наста до верхушек деревьев, окрашенных позолотой света. Он скрупулёзно и терпеливо собирал всё, что только мог добыть о месте, в котором не было людей, дабы привычно затеряться среди них – экзотика для того, кто привык орудовать в городах. О том, что творится под покровом туманов, было известно плачевно мало, настолько, что Корд находил бессмысленным искать метки карги под плотным тряпьём болотных выблядков. Клинки рассудят их, а затем можно будет осмотреть трупы на предмет наиболее приметных следов, но для начала следовало выждать так, как Блэкторн это умел. Уложить интерес в холодную колыбель терпения и стать тенью, стелящейся за каждым шагом.

И он ждал, перестав считать пролетающие часы. Часы вскоре переродились в дни, скапливаясь в канавах будней сцеженной кровью, неотличимых друг от друга, точно близнецы. Как это случалось в большинстве случаев, – хотя, конечно, бывали и в практике Гриса досадные недоразумения – терпение было вознаграждено разворачивающимся перед Катбертом действом, отдалённо напоминавшим «лусканский силок» на дикий лад, захлёстывавшийся на шее жертвы. Впрочем, место для атаки ими было выбрано достаточно специфическое, слишком узкое, чтобы нападать вдвоём: несмотря на то, что сплошной, угольный ком ярости оказался в руках у культистов, топи оказалось принесено своё, человеческое жертвоприношение. Катберт выжидал наиболее удобный момент, со своей позиции вглядываясь в бледнеющие под ряской и волосами, казалось, облепившими целиком весь силуэт на манер паутины, бледно-серые островки кожи. Из всех существ, что были ему известны, добыча культистов не напоминала никого из списка. Хотя смазанная дорожка крови, очертившая маршрут, сильно напоминала обыкновенную, человеческую.

Вечером четверо болотных охотников остановились в развалинах укрепления, от которого остался лишь один каменный угол, каким-то чудом ещё не поглощённый болотом. Они развели огонь, не опасаясь внимания разнообразных тварей, не гнушавшихся поживиться тёплой человеческой плотью – серая мгла скроет свет с той стороны, где его не останавливают руины. Рыжие ответы плясали по тюкам, скользили от маслянистых глаз к острию ножа, которое натачивал караульный, покуда остальные его спутники спали. Болотистый лес не замолкал ни на мгновение. Чаща глубоко и гулко дышала, беспрестанно шептала птичьими голосами, хрустела ветвями, шелестела перьями, убаюкивая своих гостей – вестимо, именно этим пользовались обитатели этой безрадостной, тёмной земли, добывая себе пропитание среди зазевавшихся. Лязг точильного камня прервался, и культист выкатил изумлённые глаза, осознав, что не может сомкнуть струны голосовых связок. Горячая, чёрная жижа мгновенно залила ему ворот, и в сумерках охотник карги не сообразил, что это его собственная кровь. Жизнь истекла из него, выпорхнула незримой птицей, поглощённая хищным зевом Топей Мертвецов.
Прирезать спящих – дело нескольких минут, если только один из них шестым чувством не услышит мягкую поступь смерти. Когда его кисть перехватили на излёте, Катберт несколько удивился и вдавил короткий каблук в голень культиста. От сдавленного крика тотчас поднялась ночная стая, заслонив едва пробившийся через высокие ветви свет одиноких звёзд.  Этот чей-то брошенный ребёнок, выросший в увальня, не знавшего человечности, был самым молодым из всех: широко распахнутые, почти слепые, осоловелые со сна карие глаза; искривлённый не то в злобной гримасе, не то в испуганном крике одутловатый рот; побитая щетиной, квадратная челюсть с раздвоенным подбородком. Отчаяние придало ему орочью силу, так что Катберт был вынужден в какой-то миг уйти в глухую оборону и водить его кругами, пока тот не собьёт дыхание. Пока не оступится на трупе своего же вчерашнего товарища, теряя равновесие. Шелест, скрип, звон и вскрики были аккомпанементом короткой дуэли, не имевшей ничего общего с дворянскими. Оппонент Гриса пропустил несколько обманных финтов прежде, чем наиболее ощутимый укус псионического клинка подарил ему последнюю агонию. Убийца опустился на корточки возле конвульсивно подёргивавшегося, долго и мучительно испускавшего дух юноши, всматриваясь в его лицо ледяным, тёмным взглядом. В сущности, в какой-то мере будучи таким же выблядком, как почивший, но, в отличие от него, целованным удачей.

К свёртку из шкур, перевязанному верёвками, Грис не притрагивался, не зная наверняка, что за тварь изловили культисты. Стоило бы прибить её на месте и обыскать стоянку на предмет указывавших дальнейшее направление вещей, но его очень некстати одолело любопытство. Одно Катберт знал наверняка – та была ранена, следовательно, могла быть куда более опасной, чем обычно. Он пошевелил свёрток носком сапога и, не дождавшись реакции, осторожно опустился подле, на корточки, на расстоянии вытянутой руки и кинжала в ней. Оттянул край шкуры лезвием и приподнял левую бровь, когда рыжий блик угасающего пламени скакнул на острую скулу, оттенил длинные, смоляные, изогнутые ресницы. Блэкторн чуть приподнял нож, отвёл вездесущие чёрные волосы, всё больше убеждаясь, что это девица. Однако, прежде чем взяться за верёвки, он уже рукой, пододвинувшись (вероятно, опрометчиво), проверил ухо, – напоминавшее эльфийское, впрочем, что ещё ни о чём не говорило – и приподнял веко. Зрачок оказался круглый, тотчас сузившийся от света.

– Ты пожалеешь об этом, – пробормотал Грис сам себе, однако, кинжал уже делал своё дело, такое, какое не знали клинки, сотканные из воли хозяина.

Врачеватель из Катберта был скверный. Впрочем, иногда случалось удерживать некоторых не особо сговорчивых особей от преждевременной смерти, так что какие-то базисы он таки знал, вопреки основному своему ремеслу. Рана полукровки – по крайней мер, как её решил до поры называть Грис – выглядела неважно, хотя признаков заражения крови он не наблюдал. Пришлось отмывать нагноения и обрабатывать дырку в полуэльфийском боку, попутно удивляясь, что удача, видимо, лобызала жительницу болот чаще, чем Блэкторна, поскольку ни один жизненно важный орган, кажется, задет не был. Если ей что и угрожало, так это охочесть дикарей до женского общества и возможная смерть от некроза без подобающего ухода. Время от времени Катберт бросал на бледное, осунувшееся, странное и чуждое лицо беглые взгляды, дабы убедиться, что та не бросится на него с ощеренными клыками. Впрочем, на вампирах всё заживало аки на собаке, об этом Грис тоже был, как ни странно, наслышан. А заточки культистов, которых безмолвно пожрала топь, не напоминали серебро даже отдалённо.

Отредактировано Cuthbert Blackthorn (11.09.24 19:03)

[indent] Не обладай Катберт некоторой скоростью реакции и отработанной за жизнь наблюдательностью, вероятно, он давно сделался бы лёгкой наживой для подобных незнакомке обитателей разнообразных опасных для жизни мест. Например, лусканских притонов в которых, казалось, любого зазевавшегося готовы ограбить и убить даже дощатые стены. Краем глаза Берт заметил, как подёргиваются до того расслабленные длинные, тонкие пальцы, и поначалу списал это на рефлексы, но затем добыча болотных выкормышей втянула воздух резными ноздрями. Когда же существо дёрнулось, в руке Катберта точно сам собой, откуда ни возьмись, появился приснопамятный кинжал, не уступавший в остроте взгляду, упёршемуся полукровке промеж бровей. Распаханная ранее шнуровка платья распахнулась ещё шире, и это могло бы отвлечь оппонента колдуньи, будь та в его вкусе, однако она, напротив, была слишком тощей, с отчётливо обозначенными рёбрами и бледными синими капиллярами, просвечивающими через тонкую кожу. Он мог бы пригрозить ей псионическим кинжалом, но демонстрация всего арсенала своих возможностей сразу казалась Катберту опрометчивым решением.

[indent] Лицо Блэкторна почти не изменилось, но во взгляде появился блеск, вестимо, отразивший рыжие отсветы пламени от наклонённого лезвия. Он «отзеркалил» движения чародейки, даже выползшая на бледные губы улыбка, казалось, вторила выражению её лица, только глаза оставались неподвижными и холодными. В позиции и руках Берта залегло напряжение, готовность сорваться с места в любой момент.

– Ты мой спаситель?
– Скорее проситель, – поправил он приглушённым, бархатистым тоном, не вязавшимся с обстановкой. Как будто они пили чай в уютных креслах в отопляемой камином таверне, а не собирались вскрыть друг другу глотки посреди топи.
– Что же движет тобой, гость болота? Неужели по доброте сердечной решил вызволить меня?
– В зависимости от того, с кем я разговариваю, – Корд, неопределённо качнул ножом таким образом, что его остриё осталось в том же положении, будто примагниченное к незримой мишени на фигуре незнакомки. Мягкость улетучилась из его интонации, и на замену ей пришла привычная, шероховатая сухость. – И ежели с существом, которое готов к равноценному обмену – значит, по доброте душевной и заради ответной помощи. А если передо мной чудовище, готовое вцепиться в горло в любой момент…

[indent] Катберт повёл головой, не отрывая от лица девушки взгляд, и приподнял брови, подытоживая очевидное – такой союзник, в сущности, не нужен никому, если на нём нет рабского ошейника.

– Но что-то мне подсказывает, что мы имеет дело с первым случаем. Но хотелось бы видеть какое-никакое подтверждение.

[indent] И подтверждение, вестимо, последовало – та опустила оружие, которое держала, надо сказать, достаточно уверенно. Ощущался опыт, который Блэкторн оценил с высоты собственного, пусть он по меркам сильных мира сего и был смехотворным.

[indent] За несколько дней преследования целей лицо Катберта, и без того не слишком благовидное, покрылось короткой седой щетиной, придававшей ему неопрятный вид. Засаленные волосы совсем свалялись, но зато в таком виде их удобнее было заправлять за уши. Визуально он мало отличался от разбойников с большой дороги, по крайней мере, до тех пор, пока агенту Альянса Лордов не доводилось открывать рот. Он в некоторой задумчивости, со специфическим шелестом отёр рукой подбородок, вместе с ответом на замечание о «братьях по болоту»:
– Вероятно, притягателен не настолько, чтобы лезть в такой плотный туман. Как говорят в некоторых кругах, на каждый пирожок найдётся свой роток, – здесь полагалось ухмыльнуться, но Берт оставался убийственно серьёзен. Он опустил нож и несколько разорвал расстояние с девицей, оказавшейся не просто живой – настоящим живчиком. В какой-то момент оружие снова пропало в ножнах, но его хозяин словно бы и не делал для этого какое-либо лишнее движение.
– Могу я просить еще об услуге? Найти травы нужно, что растут поблизости, но мне сейчас не достать.
– Я, конечно, не врачеватель, но даже мне очевидно, что при твоём положении лучше отдыхать. – отметил Корд, вскинув левую бровь. Покуда незнакомка проверяла вкус крови, он принялся потрошить свою сумку на предмет провизии – к счастью, с его экономным подходом должно было хватить ещё на несколько дней. Перед Катбертом, на расстеленном отрезе из грубой шерсти, появились полоски вяленого мяса, несколько чёрствых кусков хлеба и шестая часть сырного круга.
– Что же касается услуги, – на этих словах Блэктрон сузил светлые, аки стекляшки, глаза, пригубил воды из бурдюка, оценивающе глядя на болотную ведьму. Затем вдруг спросил, не к селу, не к городу, – Так ты всё-таки не вампир? Хотя бы наполовину?