Изогнутое лезвие ножа скользит по шершавой ткани – Эймир вытирает кровь неспеша, но резко. Остывающему под её ногами трупу уже нет дела, как его кровь будут вытирать с ритуального клинка – он очередная бессмысленная жертва Баалу. Спичка чиркает в полутёмной комнате яркой искоркой, Мира втягивает тонкий дым трубки чересчур плавно. Каблуки сапог то ли дело издают влажный звук, чужая кровь и плоть хлюпает под тяжелым напором её веса – она смотрит на труп незаинтересованно, шум крови в ушах быстро отступает, и даже благоговейный шепот отца в ухе кажется не таким сильным. Каждое жертвоприношение заканчивалось одинаково, Мира шмыгала носом от смрада, закуривала и выходила через окошко или подвал – её всё равно никогда не найдут. В этом районе города никто никому не был нужен, легче было заткнуть уши посильнее от чужого крика – легче сделать вид, что ты в мире один. Эймир толкает синеватую руку острым носком обуви, смотрит как так медленно откатывается от тела – слабака поди стошнило бы. Через день, она вернется, чтобы сжечь дом дотла. Убитый жил на отшибе, был со всеми скуп и неприятен, а потому до завтра в его хибару даже никто не найдёт. Мире нравилось это. Мире нравилась безысходность. Впрочем, она от загнанной в угол жертвы мало чем отличалась. Ни у мертвеца, ни у ассасина выбора не было.

Она докуривает, прячет трубку в сумку и лениво перешагивает через оконную раму – в город. Здесь неподалёку был мутный тип, который то ли дело чинил Эймир её оружие, даже ничего не спрашивал. Надвёрнутый кусок охотничьего ножа был делом рядовым, поэтому она надеялась справиться как можно скорее. Мира задорно прыгает в лужу, но не по-детски мило, а с отвратительной радостью – мутная вода расходится кругами по воде, окрашивается в бурый от крови. Простая попытка отмыть сапоги от крови. Перепрыгнула за окно уже некая Эмира Фалн – торговка ворованным барахлом, смутная душа и прохиндейка. Во всяком случае, так её знали в городе. Дурная слава всё-таки отмывается только кровью, но ломать хрупкую городскую репутацию пока рано. «Эмира» ныряет в узкий переулок, растворяется в закатной тьме.

Магазинчик торговца был до жути небольшим, прятался среди обветшалых домов и старых таверн. Хозяин – некий Кир, страдал от крайней формы эгоизма и попросил местного художника нарисовать свой портрет на вывеске. Впрочем, в городе было достаточно листовок с его изображением – вот до чего тот хотел признания. Мира смеялась над ним, долговязым и неловким, цеплялась за выгоревшую рыжину волос и в целом вела себя как дитя на ярмарке; но стабильно приносила монету-другую, а потом они были в хороших отношениях. Она всегда заходила с задней двери, тайной и ужасно скрипучей – сейчас на ней висела записка. В записке кривым почерком «Уехал в Невервинтер сегодня днём, вернусь к концу месяца». Отродье шумно вздохнула, и хотела было рвануть домой, но в тишине расслышал какую-то возню.

У центрального входа стоял Кир. Ну, или кто-то жутко на него похожий: такой же нелепо-тощий, высокий и рыжий. Что примечательно – во всю пялился на свой же портрет. Безумие щёлкнуло в её голове быстрее, чем разум. Мира даже не подумала, что это могла бы быть ошибка, что записке уже сколько-то дней и может Кир действительно что-то забыл. Нет. Она начала действовать быстрее, чем думать.

Первая мысль в голове загорается подобно спичке ранее – проказная попытка Орин испортить сестре день. Мира знает, какой невыносимой может быть её «сестричка», как испробует все методы, чтобы насолить – терпеть непослушание она не станет.

Прежде чем лже-Кир успевает что-то сообразить за его спиной возникает отродье, почти моментально хватает за горло и торс, прижимая к себе. Пока без ножа, лишь руками – они всё-таки родная кровь. Жалко будет убить раньше времени. В отличии от нерадивой Эмира умела держать себя в узде.

- Я же сказала тебе оставаться в Храме, Орин. Неужели кроме кровожадности ты ничего не получила от Отца? – сильные руки неестественно сгибают чужое тело, не до хруста костей, но так, чтобы она могла говорить прямо в ухо. От неё пахнет кровью, табаком и клубничной водкой из борделя – любой бы испугался.

- Прекращай свои блядские фокусы и иди домой, пока я не отправила тебя туда по кускам! - Эймир может сказать точно, что от него несёт смерть точно также, как от Орин, но кровь не бушует, а Баал молчит. Здесь что-то не так, будто бы их семейное безумие на миг перестает резонировать – неужели сейчас под её руками не она? Нож остаётся в ножнах, Мира только ослабляет хватку – захочет вырваться, никаких проблем. Вопрос лишь в том, если не Орин, то кто?

Подпись автора

god loves me
I want him to stop

- Так себе из тебя актер, знаешь. - цокает языком, нетерпеливо. Колкости Мира привыкла пропускать мимо ушей, уж слишком часто в ней не видели прямой угрозы. Очень жаль. Отцовское ли это безумие, или собственная погоня за кровью отродье не знает, но находит в чужих ошибках что-то интересное. Увлекающее. Охота за теми, кто не понимает масштаба бедствия в сто крат интереснее. Лёгкий укол раздражения, почти незаметный – Эймир толкает его ребра локтем. Жест, скорее, символический, лишенный привычного напора.

Пальцы Эймир сплетаются в плотный замок, не отпускают жертву из опасных объятий – ей так нравится, даже если речь идёт о собственной сестре. Сомнения, сомнения скребут уж больно сильно, что-то с ней не так. Тон, спокойный, до тошноты равнодушный – сестра бы признала её силу сразу же, а если нет, то хотя бы попыталась пройтись по лицу Миры ножом. Никакого сопротивления.

Она лениво кладёт голову на чужое плечо, согнутое в очень некомфортной позиции; наблюдает как вымазанные в кровь концы волос рассыпаются буро-белыми волнами. Ей хватает короткого мига, чтобы краем глаза увидеть пустующий взгляд, будто бы под мясной оболочкой не было ничего – цельная пустота, бесконечная и страшная. Мурашки невольно ползут по спине, в глазах «Кира» не было искры жизни, лишь серая безучастность. Это было неправильно. Эймир вспомнила глаза мертвеца, мутные и такие же пустые, но этот ведь был тёплым, дышал и даже говорил. Может, есть что-то иное, не-смерть и не-жизнь? Мысли давят на мозг не вовремя, не дают сконцентрироваться на последствиях своей агрессии. Нельзя отпустить.  Раз уж ситуация сложилась так, что отродью пришлось напасть на кого-то невинного, стоило бы дело довести до конца – хотя бы из интереса. Хотя бы как очередной подарок Баалу. Фалн настойчиво гнёт свою линию – во всем городе было полтора чейнджлинга, и вряд ли бы они решили перейти ей дорогу.

- Будешь придуриваться, - она сжимает сильнее, почти впивается ногтями в ткань одежды, - я сломаю тебе спину. И никакие фокусы не помогут.

Врёт. Ей вряд ли хватит сил переломать спину взрослого человека одними лишь руками, особенно в таком положении. Баалитке это всё начинает порядком надоедать: абсолютное бездействие не приносит никакого удовольствия, не заставляет Миру почувствовать раж хотя бы на короткий миг. Зачем это всё, в таком случае? Она слушает биение его сердца, про себя считая ритм – очень медленно, никакой паники, ничего. Сердце Орин стабильно билось очень быстро, качая бесконечное количество адреналина по венам. Её же всегда имело чёткий ритм, не сбивалось и не отдавало в уши – даже преследуя своих жертв она сохраняла спокойствие. Может ли она попытаться выкрасть даже это?

- Кто ты такой...хм, или такая? – шипит Эйм в ухо, сдавленно, держит свою злость при себе, запинается на полуслове.  Становится интересно, правда, откуда бы такому гостю вообще взяться? Баал любил дорогие подарки, необычную кровь и историю – всё, что могло хоть сколько-то почесать раздутое ложной религией эго. Жаль, что никто из них этого не осознавал. Сделать лишь шаг к непослушанию было страшно. Мира же его делала, лишь наполовину – позволяла себе больше, чем любой другой культист на её месте. Наглость, впрочем, её и погубит.

Подпись автора

god loves me
I want him to stop

Зловещее ощущение скребет где-то в черепе, будто бы что-то или кто-то пытается найти там себе место. Эймир подсознательно осознает, что каждая её мысль перестаёт быть её собственной – медленно делится надвое. Почему так она себе ответить не может, но не получив ответа на интересующий вопрос едва ли расстраивается. Ей не важно в чьи глаза смотреть перед смертью, не важно чью жизнь забирать – легче распрощаться с тем, чьего имени не знаешь и вовсе. Эймир сомневается, что сможет его убить, поэтому интерес всё же превалирует над тупым желание быть лучшей в глазах ложного бога. Позволяет ли она сама, или же тот незримо подталкивает её к решению иному до конца не ясно.

Едва ли мгновение проходит, как баалитка оказывается в пространстве другом, но знакомом. Вещи Кира кажутся ей сейчас второстепенными, далёкими, будто бы она смотрела на них не прямым взглядом, а через рябую плёнку, всё почему-то здается таким чужим. Она кривит лицо, снова всматриваясь в лицо лже-Кира, медленно моргает пару раз, наклоняет голову и самое главное – сбрасывает всё-таки со своей шеи руку. Не без усилий, но всё же, она не просто так звалась лучшей дочерью Баала. Ей хочется выломать окно, одновременно с тем не хочется совсем, что-то насильно разделяет мысли ровно пополам, не давая чёткого ответа. Баалитка рвано тянется за ножом, убирает руку, дёргается вновь, но всё же оружие ножен не покидает. Даже если перед ней и правда Орин, то рано или поздно её игра закончится – тогда-то в ход и пойдут ножи.

- Ты знаешь, как меня зовут. Эймир. Но тебе нужно не имя, так ведь?  – женщина звучит уверенно, но на всякий случай делает шаг назад, расслышав чёткий звук закрывающихся замков. Кир вряд ли заботился о своей безопасности, поэтому бежать через окно всё ещё было возможно, пускай и не без травм. Но про это было думать действительно рано, ведь существо перед ней не было агрессивным. Нет, наоборот – зловещее и непонятное, имеющее форму, но украденную, чужую. Что было под ней? Какие кошмары под собой прятала не-своя кожа? Какие мысли были в не-своей голове? Эймир наклоняет голову на бок, ещё раз осматривает личину Кира перед собой. Всё тот же человек, которого приходилось видеть через день. Ей становится не по себе, в очередной раз.

- Я ищу свою сестру. Такую же, как ну... как ты. Странную. – её рука лениво оказывается на рукояти рапиры, запястьем к холодному металлу, — Она потерялась. Случается иногда.
Эймир решается соврать. Попытка, кажется, вполне себе успешная.  Поза беззлобная, лишённая былой злости – Эйм заинтересована в ситуации так же, как и чейнджлинг перед ней. Она так свыклась со всеми этими фокусами, но всё же столь простая ерунда смогла выбить её из колеи. Что делать, когда твою ярость принимают иначе? Что делать, когда ты смотришь в пустую неизвестность?

- Твоя очередь.

Подпись автора

god loves me
I want him to stop